— Так ты тут, чорбаджи?
— Тут, эфенди. Буюрусум, буюрусум.[25]
— Едите, да?
— Сели вот перекусить… с моим приятелем из Еркечского хутора.
Турки молча окинули взглядом дедушку Станчо. Они возвращались с охоты, были голодны и думали только о еде. Снимая с плеч сумки, они послали Стойко на улицу, чтобы он внес остальные их вещи.
— Пойди погляди, какая у нас добыча — просто чудо!.. Поднимайся и ты, старый пес! Чего расселся? — обратились они к дедушке Станчо.
Убедившись, что эти «любезные» слова относятся к нему, старик тотчас вскочил на ноги и пошел помогать.
— Мы потом обливаемся, а он расселся, — продолжал бубнить турок. — Держи мешок и вот эту торбу! В них цыплята и две индюшки… Да смотри не выпусти их.
Лошади турок были навьючены провизией, награбленной в окрестных селах.
Мустафа-бей был длинный и тощий турок с черным лицом и вечно красными от пьянства глазами. А Челеби-бей был низкий и толстый; на его рябом лице не было ни единого волоска. Ни дать ни взять — евнух. Оба верно служили султану: собирали подати, грабили на дорогах людей, а кто им противился, тех убивали.
Старики принялись готовить еду, а турки лежали на рогожке у очага. Тем временем гончие, обнаружив медведя, подняли бешеный лай.
— Чорбаджи, что там может быть, почему собаки лают?
— Медведь, эфенди, — ответил дедушка Стойко. — Он на привязи.
— А вдруг отвяжется?
— Да он ручной, эфенди, — добавил дедушка Станчо. — Ничего он не сделает.
— Вы мне смотрите! — пригрозил турок. — Ежели что случится с гончими, не сносить вам головы.
— Не стоит беспокоиться, эфенди, ничего не случится! — убеждал его дедушка Станчо, но в душу его закралась тревога.
Турки утихомирились, однако дедушке Станчо по-прежнему было как-то не по себе. Его беспокоил медведь. Откуда взялись эти гончие, пропади они пропадом?!
Обед прошел благополучно. Турки наелись досыта. Истребовали налог за то, что, угощаясь, натрудили свои зубы, взяли такой же налог в пользу своих лошадей и легли подремать. Едва они уснули, как гончие снова подняли лай. Мустафа-бей — более решительный — поднялся и вышел. Челеби-бей тут же последовал за ним.
— Слушай, дружище, — сказал Мустафа-бей, — я и волков убивал, и диких кабанов, а вот медведь мне ни разу не попадался.
Мустафа-бей вскинул ружье и прицелился в медведя.
Дедушка Станчо, упав к его ногам, умолял:
— Не убивай его, чорбаджи, ради бога. Смилуйся! Больше ничего у меня нет, только он один…. Что я стану делать без него? С голоду помру.
