«Подъехал экипаж Ли Хун-чжана с его свитой… Он вошел в беседку и, когда я подошел к нему, он обратился ко мне через переводчика с вопросом:
— Правда ли, что произошла такая большая катастрофа и что есть около двух тысяч убитых и искалеченных?
Я ему нехотя ответил, что да, действительно, такое несчастье произошло.
Ha это Ли Хун-чжан задал мне вопрос:
— Скажите, пожалуйста, неужели об этом несчастье все будет подробно доложено государю? Я сказал, что уже доложено. Тогда Ли Хун-чжан покачал головой и сказал мне:
— Ну, у вас государственные деятели неопытные. Вот когда я был генерал-губернатором Печилийской области, у меня была чума и поумирали десятки тысяч людей. Я всегда писал богдыхану, что у нас благополучно… А когда меня спрашивали, нет ли какиx-нибудь болезней, я отвечал: никаких болезней нет, население находится в полном порядке. И затем, как бы ставя точку:
— Богдыхан есть богдыхан. Зачем ему знать и для чего я буду огорчать его вестью, что в его империи перемерли какие-то несколько десятков тысяч людей?»
Впрочем, от того, что царю было доложено о катастрофе, ничего не изменилось. Фон дер Пален и другие высокопоставленные лица пострадали за ходынские волчьи ямы не больше, чем китайский генерал-губернатор за печилийскую чуму. Невероятно, но факт: высочайшим рескриптом, данным на месте, в Москве, была объявлена официальная благодарность «за образцовую подготовку и проведение торжеств» главному виновнику несчастья Сергею Александровичу.[11] К фон дер Палену его величество отнесся как будто посуровее: приказал расследовать обстоятельства его «недосмотра». А чтобы расследование не оказалось предвзятым, во главе следственной комиссии был поставлен… тот же фон дер Пален.
Как и следовало ожидать, оберцеремониймейстер, сам себя допросив, ничего в своем поведении предосудительного не нашел. В рапорте на имя царя он подчеркнул, что прибывшие из Петербурга представители министерства двора, включая и автора рапорта, обязаны были только «обеспечить увеселения и раздачу гостинцев». О порядке же на местности должна была позаботиться московская полиция. С ответным рапортом выступил московский обер-полицмейстер полковник Власовский. На поле, доложил он, хозяйничало министерство двора, им все устраивалось — и балаганчики, и сайки с леденцами — «полиция же ко всем этим приготовлениям никакого отношения не имела»; касалось полиции лишь то, «что было около поля и до поля, а там никаких историй не произошло, там обстояло все в порядке».
