А рядом Сережка вздрагивал, скулил по-щенячьи в бреду.
Смотрел Мишка на него хмурыми, недобрыми глазами, думал:
- Зачем я связался с таким? Лучше, если бы не связываться, а теперь нельзя: уговор. Одного бросить - пропадет. Возиться с ним - в Ташкент долго не попадешь. Эх, дурак! Тошно было одному ехать. Набрал бы шесть кусков, и ешь все шесть один.
Душно стало от тяжелых навалившихся дум, голову колесом распирало. Протискался из вокзала Мишка, вышел на платформу.
Под вагонами увидел Ваньку с кривыми ногами у которого корочки отнимал, и другого мальчишку - Петькой звать. Сидели они около колеса на сухом местечке - не то спали, не то думали.
Узнал и Ванька недавнего соперника, миролюбиво сказал:
- Лезь к нам!
- А чего у вас?
- Погреешься маленько.
Присел Мишка около колеса, рассказал про Сережку, про Сережкин понос, и как они уговаривались не бросать друг друга. Сам Сережка плохой, хлопотать не умеет, и Мишке приходится одному добывать на двоих. Давеча он пять кусков нахватал, а если бы захотел, все отнял.
Ванька взглянул исподлобья.
- На силу надеешься?
- А чего мне надеяться! Накорми меня досыта, я сразу на двоих пойду.
- Эка, чем хвалится! Накорми меня, я тоже пойду.
Петька спросил, разглядывая Мишку вспыхнувшими глазами.
- На Яшку нашего пойдешь?
- Который ему год?
- Тринадцатый.
- Какой человек. Можно и на большого пойти.
Досадно стало Петьке: один двоих не боится. Сунул он локтем невзначай - прямо Мишке в щеку.
Мишка поправил мешок.
- Ты чего дерешься?
- А ты?
- Смотри, дюдюкну раз - опрокинешься.
Ванька ногой отшвырнул его.
- Не лезь!
Петька кулаки приготовил.
- Дай ему, Ванька, за давешние кусочки.
Вцепились три репья под вагоном, долго мяли друг друга в тяжелой загоревшейся злобе. Ногти больно у Ваньки нехорошие, весь нос исцарапал Мишке! Ну, и Мишка тоже здорово голову прищемил ему, как мышь запищал…
В полдень поезд пришел не мужицкий, с хорошими вагонами.
Мужики не попали.
Вытряхнули Ваньку с Петькой, увели трех девок в орта чеку.
- Безбилетные!
Мишке посчастливилось.
Вертелся-вертелся он около паровоза с красными высокими колесами, забрался на ступеньку. Наверно бы уехал, да мысли разные в голове закружились.
- Бросил, бросил, товарища бросил! Больного товарища.
Повернулись колеса у паровоза, мысли в голове еще больше закружились.
- Бросил, бросил!
Спрыгнул со ступеньки Мишка, чуть не заплакал от обиды:
- Зачем я связался с ним?
Ушел паровоз на красных колесах, осталась тоска по нему.
Лежал Сережка на солнышке за вокзальной будкой, тупо облизывал губы воспаленным языком. Лицо осунулось у него, нос заострился. Сел Мишка около товарища, головой покачал. Вытащил тряпичку из мешка, соли щепотку положил на язык. Поморщился, выплюнул. Молча пошел вдоль вагонов. Снял картуз, постоял под окошком около вагона, двинулся дальше. Подобрав кожуру картофельную, выброшенную в грязь, тяжело задвигал голодными челюстями.
