— Я и не беру. Неправда. Не беру.
— Господа, господа, потише, замолчите! — вступился Бежецкий.
— Не хочу я молчать. Вы, конечно, будете за него заступаться. Куда годны такие распорядители? — горячился Михаил Николаевич.
— Перестаньте, Городов! — перебил его Владимир Николаевич.
— Не делайте скандала, Городов! Зачем скандал? — увещевал его Бабочкин. — Не живется покойно! — добавил он как бы про себя.
— Господа, что же вы молчите! Наши деньги летят, а все молчат! — воскликнул Городов.
— Вы оскорбляете, — начал было Шмель.
— Не оскорблять, а выгнать вас за это надо! — крикнул Михаил Николаевич.
— Выгнать, выгнать! — послышались сначала робкие голоса, а потом они стали все смелее и громче.
— Вот скандал! — захлебывался с восторгом Вывих. — Что завтра я напишу, что напишу!
— Вон, вон! — послышалось несколько голосов.
— Да, вон, нам воров не надо! Баллотировать.
— Баллотировать, баллотировать! — подхватили голоса.
— Постойте, постойте, господа! Вы меня этим оскорбляете, — заявил Владимир Николаевич.
— Господа, не оскорбляйте его недоверием. Это нехорошо! — заявила Щепетович, сидевшая около Бежецкого.
— Так не молчать же всем из-за того, что вы оскорбляетесь, — возразила громко Крюковская, окинув ее злым взглядом, — дело важнее вас.
Бежецкий с ненавистью посмотрел на нее.
— Правда! Правда, Надежда Александровна! — закричал Сергей Сергеевич.
— Мы верных отчетов требуем, — вступился Городов.
— И вы обязаны их дать, — в упор сказала Владимиру Николаевичу Крюковская.
— Имеем на то право! — высказался Чадилкин.
— Юридическое право, — подтвердил Михаил Николаевич.
— Имеем право, имеем право! — послышались крики.
— Конечно, имеете, и требуйте, господа! — обратилась к собранию Надежда Александровна.
— Требуем! Требуем! — раздались крики.
— Вам что до других за дело? Не мешайтесь в историю, — прошипел сквозь зубы, обращаясь к ней Владимир Николаевич.
— Я о деле говорю, — каким-то неестественным голосом крикнула она, — оно мне дороже всего. Напрасно думаете, что я уж и на это права не имею и разум настолько потеряла, что и об искусстве забыла. Оно для меня выше всего и, конечно, выше ваших личных интересов.
— Да, дело выше личностей! — подтвердил Сергей Сергеевич.
— А у нас о нем не думают. Я один только думаю, — кричал Городов.
— Да никто не думает и даже те, кто управляет. Это для общества постыдно, господа! — крикнула снова Крюковская.
— Надо это изменить, господа! — заявил вышедший вперед Исаак Соломонович. — Общественное благосостояние выше всего, и требует…
