Он не успел договорить, как его перебила Лариса Алексеевна.
— Исаак Соломонович! На пару слов.
Они отошли в сторону и стали разговаривать вполголоса.
— Да, господа, пора нам опомниться наконец. Что делаем, мы деятели деятели «общества поощрения искусств»? Что мы поощряем?
Надежда Александровна указала головой в ту сторону, куда отошли Коган и Щепетович.
— Кого на сцену принимаем? Зачем собираемся сюда? Неужели затем, чтобы в карты играть, пить у буфета и беспечно и весело прожигать жизнь? А о главной цели — об искусстве, вспоминать, как о мираже. Надо проснуться, мы ходя спим, все спим.
— Общественное благосостояние требует, — снова заговорил Коган, оставив Ларису Алексеевну, — требует…
— Чтобы во главе стоял человек, занимающийся делом, — подсказывал ему Чадилкин.
— Да, делом, исключительно делом! — подтвердил Петров-Курский.
— Что, господа, долго разговаривать, баллотировать этот вопрос и все тут.
— Баллотировать, баллотировать! — подхватили почти все хором.
— Господа, прошу слова, прошу слова! — силился их перекричать Бежецкий.
Все постепенно смолкли.
— Несмотря на все мое желание быть полезным обществу, я вижу, что при настоящем положении дел, при таких беспорядках и при том, как ко мне относятся, я ничего сделать не могу и если общество желает меня оскорблять недоверием, сам попрошу уволить меня от ведения дел и звания председателя, или подчиниться моему умению и опытности. При таких условиях я могу управлять.
Он вызывающе посмотрел на собрание вообще, а на Крюковскую с особенности.
Когда он кончил, со всех сторон послышались крики:
— Браво, браво! Пора, давно пора уйти!..
Владимир Николаевич был поражен.
— Что это значит, господа? Браво и пора уйти. Я не понимаю… — растерянно начал он.
— А то, что вам пора уйти, — громко в упор кинула ему Надежда Александровна.
— Пора уйти. Пора! — раздались подтверждающие крики.
— Он не понимает, так растолкуйте ему… — со смехом кричали одни.
— Не хотим Бежецкого председателем! Что церемониться! — вопили другие.
— Это значит, что общество по обсуждении ваших поступков желает выбрать другого председателя, — выделился из толпы и важно произнес Коган.
— Что я вам говорила. Не слушали добрых советов, до чего довели, за дело! Доигрались, чем кончилось! — подошла и вполголоса начала говорить Бежецкому Крюковская.
— Оставьте меня!.. — он с ненавистью посмотрел на нее.
Кругом все еще продолжали шуметь.
— Если это так, — громко, после некоторой паузы, начал он, — то мне действительно остается только поблагодарить за оказанную мне в прошлом честь и отказаться. Я ясно вижу, что против меня велась интрига — сильная интрига. Я оклеветан и твердо убежден, что впоследствии общество оценит мои заслуги и раскается в своем поступке против меня, но тогда уже будет поздно…
