Рудаков убежал наверх звонить в «скорую помощь», но Сережа, не доверяя ему, сам пытался дозвониться из автомата. Пробиться было невозможно. Он кричал в трубку угрозы и просьбы, потом отбегал к Ларисе Петровне, поднимал свалившуюся сумку или сдувал что-то с лица и снова бежал к телефону. Каждый раз ему говорили, что все машины на вызовах, если будут, так немедля пришлют, а пока прекратите безобразие. Лариса Петровна смотрела на него с презрением.
— Что вы носитесь, — говорила она, кусая губы. — Сядьте и сидите. Противно смотреть. И откуда вы вообще взялись. Я же запретила вам, вы что, забыли? Нет-нет, уходите. Не нужны мне спасатели, не выношу.
Сережа на все это послушно кивал, но уходить явно не собирался. Он стоял, твердо упершись коленом в стул, на котором она сидела, и оттопырив назад острые локти, — мимо них валила новая толпа зрителей, должно быть, опоздавших, они рвались на звук звонка и в своей наигранной панике грозили растоптать и ее и стул, и даже не заметить этого. Среди топота и трезвона он мог бы просто и не слушать ее слов, что она ему там кричала, но он по привычке слушал и вздрагивал, если она попадала очень обидно.
— Дайте сумку! Ну. Откройте — вы же видите, что я не могу. Там справа зеркальце. Посмотрите-ка на себя. Красиво? Да нет, вы смотрите, смотрите. Ой, какой стыд! Теперь подбородок вперед. Подальше, сколько можете. Мужество и нежность. И еще чуточку сострадания. Да не так! Что вы бровки дергаете. Бровки тут не помогут. Ой!..
Сверху спустился запаренный Рудаков, хотел что-то объяснить, но она и ему не дала рта раскрыть.
— А-а, вот еще один — ну-ка встаньте рядом. Замечательно! Чудная пара. Один угробил, другой спасает. Друзья-соратники. Посмотрите друг на друга. Обнимитесь теперь. Ну что, довольны? Добились своего?
— Перестаньте, — сказал Рудаков. — Я тут ни при чем.
— Вы ни при чем?
— И никто вас не гробил. Это все судьба — неужели непонятно.
— Пусть судьба. А вы ее тупое орудие.
— Слепое.
— Нет, тупое.
— Ну, хорошо, пусть тупое.
— Я все привязала правильно?
— Да-да, успокойтесь.
— Там был надрез.
— Хорошо…
— Вы хотели от меня избавиться. Вы и эта Ковальчук. Это ее работа.
— Договорились.
— Послушайте, ведь это ненадолго. У меня очень быстро срастается. Вы не посмеете взять ее на мое место, слышите. И Салевичу не дадите.
— Хорошо, хорошо. Перестаньте вы волноваться.
— Я вернусь очень скоро — вы понимаете? Если она будет на моем месте, я все тут разнесу. Вы же знаете меня. Сережа — нет, а уж вы-то знаете.
