— Это просто счастье, что от тех ударов я смог увернуться, и они глубоко не задели меня. Но вы же видели, что оба раза я был ранен. В конце концов, его нож повернулся против него. А после этого остальные нападавшие разбежались, — говорил Павлуша на суде, — Просто я их догнал....
Значит, теперь у него есть две недели сроку, чтобы придумать план побега, и будет минимум два часа времени, чтобы побег подготовить и осуществить.
И Павел вспоминал всю свою жизнь.
Вот Саша все время добивалась, когда это с ним началось, когда пришла к нему пагуба картежная. Себе в вину ставила, что занялась швейным ателье и не уделяла мужу внимания. Глупая... Разве она виновата в том, что в России произошла революция, что появился бандит Махно, что от него пришлось всю ночь отбиваться, а потом бежать в Багдад?
Лучше бы она подумала и постаралась понять, как себя чувствовал Павел после возвращения домой, к матери...
Взять вопрос о поездке в Россию, которую готовило несколько поколений его предков. Когда это осуществилось, когда Павел только приехал и, женившись, осел в стране Пушкина и синих сказок, он чувствовал себя на вершине успеха, настоящим победителем. Он сделал то, что до него не смогли сделать три мечтающих о России недюжинных мужчины — прадед Гордей, дед Глеб и отец Емельян. Он, их продолжение и плод их духовных устремлений, осуществил родовую мечту, выполнил их завет, слился с исторической родиной и стал служить трудами своими ей во славу.
А потом случилась революция и в стране его мечты все порушилось. Он чувствовал, что наступившие перемены имеют странное свойство расшатывать дисциплину в обществе, игнорировать древние устои и идут не на пользу ему с его жизненным опытом. Им давно уже владела растерянность — к кому же надо примкнуть, чтобы оставаться в рядах полезных граждан? Желание вписаться в новое время не подсказывало ответа на этот вопрос. Не находил он тех, на кого следовало бы ровняться, с кем объединяться. Дальше стало хуже...
Более прочего его расстроило появление грабежей и убийств, причем со стороны даже знакомых людей. Как же жить, если не знаешь, чего ждать от вчерашнего друга или от лучшей подруги? Между тем люди продолжали работать, растить детей, есть и пить, одеваться и обогревать жилища — как же удовлетворять эти потребности, если станет нормой отнимать товар у торговцев и поставщиков, если их самих убивать? Что тогда будет завтра с простым людом?
Скорее всего, Павел сам бы уехал из бурлящей России, даже не будь подлого покушения на него, не будь Махно с его бандой. Но для этого он должен был созреть, сам должен был к этому прийти. Отбросив эфемерные надежды, должен был понять, что меняются не просто персоны во власти, ничего для него не определяющие, а меняется само экономическое устройство в стране, переиначивая ее снизу доверху. И наступает то, чего он не знает и поэтому пока что не может его понять, а тем более не может в него встроиться. Устанавливаются совершенно чуждые его опыту отношения между людьми и отношения между народом и государством.
