«Придурки, заткнитесь, он же старший лейтенант», — мелькнуло в голове.
Но Галя плотно вошла в роль.
— А мы-то тебя с пяти часов ждём, думаем, что ж ты не идёшь! Товарищ лейтенант, в гости он к нам, три недели уж не заходил, родственник-то наш, э-э… как его, племянник, всё звали-звали…
— Я сегодня к нему на метро ездил, приглашал, — вдруг добавил Федя.
Вышло так, что Галин бред про три недели и гостей Федя разбавил чистейшей правдой. Ведь действительно — и ездил, и, что самое интересное, — приглашал.
Я кивнул и уже собрался хоть что-нибудь сказать представителю власти, но милиционер меня опередил:
— Предупреждаю вас. Эти люди проживают здесь незаконно. Они не имеют права не только сдавать жилплощадь, они даже сами на ней находиться не могут. Год назад всем жильцам дома была предоставлена равноценная жилплощадь в другом районе города. А они до сих пор не съехали. Имейте в виду, их будут выселять принудительно.
Во время этой речи Галя с Федей согласно улыбались и кивали после каждого слова. При этом на милиционера они смотрели с жалостью и сочувствием — так, как обычно смотрят на слабоумных.
— В общем, я вас предупредил, — старший лейтенант развернулся и пошёл опечатывать двери на втором. А Галя с Федей, мимо родственных объятий которых я едва проскочил, быстренько мне всё разъяснили. Оказалось, что этот милиционер был ненастоящий. Он здесь вообще из-за гастарбайтеров со второго (оказывается, в выходные состоялось очередная битва за жилплощадь; по версии Гали на немых напали бандиты, нанятые жэком, которому негде селить дворничих-лимитчиц, но немые отбились, зато милиция теперь вот в подъезде прописалась, и свет гаснет по пять раз за вечер). А настоящий милиционер насчёт их безусловного права проживать в квартире в курсе.
— Мы живём где, я тебя спрашиваю, нет? — заканчивавший Галино разъяснение Федя произнёс эту угрожающую синтаксическую конструкцию с абсолютно доброжелательной интонацией. После чего охотно ответил сам себе.
— В центре! Историческом столицы нашей родины городе-герое Москве. А нам где дали? В ебенях! Я их даже выговорить не могу. Вот они пусть и едут в ебеня, менты эти всякие умные. Мы пока равноценный переезд не выберем, никто нас отсюда не погонит без нашего согласия. А мы ещё не выбрали.
Проходя под аркой следующим вечером, я почуял, что около подъезда как-то нехорошо. При этом никаких гастарбайтеров и милиционеров во дворе не наблюдалось. Подошёл к железной двери подъезда двери, дёрнул. Дёргал осторожно: дверь была опечатана. И, как выяснилось после безрезультатного дёрганья, накрепко приварена к косяку.
