— К сожалению, не всегда. — Он вздохнул. — Мы ведь по земле ходим в основном. Летаем редко…
В тот день Никита пошел провожать Машу. К вечеру небо прояснилось, яркое солнце пряталось все ниже за домами, а небо становилось пронзительно голубым и холодным. В тот вечер они поцеловались.
К весенней сессии Аркадий, приятель Никиты, сообщил, что, оказывается, отец Маши преподает в институте и стал завкафедрой. Аркаша активно и заинтересованно расспрашивал Никиту, как у него дела с Машей, чего было, чего не было. Стал подначивать, что, вот, у него теперь своя рука в институте. Потом как-то издали Никита видел, как Аркаша после занятий шел обняв Машу за плечи. Это было явно свидание. А через неделю, как бы неловко и сбивчиво Аркаша стал объяснять путано Никите, что сама Маша стесняется сказать, просила передать ему, что сейчас готовится к экзаменам, времени нет, и вообще лучше пока Никите не звонить. Никита понял и не звонил и старался не попадаться навстречу Маше, в себе переживал разлад. Прошел год, казалось, все забылось, только мельком дошло до него, что отец Маши скоропостижно скончался от аневризмы аорты. А потом как-то почти столкнулся с Машей в институтской столовке. Сели обедать за один стол, неловко молчали. Маша первая заговорила решительно:
— Аркадий мне сказал, что ты собираешься жениться.
Никита поперхнулся от неожиданности.
— С чего это он выдумал? — наконец спросил он. — А я думал — вы уже жених и невеста.
— Да, — усмехнулась Маша, — он был очень назойлив. О тебе всякие гадости говорил. Правда, после смерти папы, он с трудом узнает меня.
Гончаров до сих пор помнил ее лицо. Как он мог поверить вранью Аркаши? Ведь хорошо знал его пристрастие к вранью. Не раз ловил на лжи. А тот, широкоплечий, с сильными, короткими руками, только смеялся, приговаривая: «Главное — успеть отжаться, а если не отжался — в морг». Его любимая поговорка. И сейчас тошно вспоминать, думал Никита…
— А как же другие? — спросила Света.
— Что другие?
— Которые не летают.
— А-а, — усмехнулся Гончаров, как не похожа была Света на Аркашу, вся в мать. — Они, может, в чем-то другом удались. Вот, папа твой — гениальный хирург.
— А вы?
— Я, получается, гениальный патологоанатом. — С усмешкой сказал Гончаров.
— А это что?
— Увы, я подвожу итоги жизни, по гамбургскому счету. — Ответил Гончаров сам себе. — Если серьезно — изучаю причины смерти.
— От чего люди умирают? — тихо спросила Света.
— Не от чего, — а для чего, — усмехнулся Гончаров. — Чтобы жизнь всегда была молода и прекрасна. — Он провел рукой по голове девочки. — Ты видела, как красивы цветы. А когда семена созрели, растение уже не нужно. Вот, и у Шнурка так будет. Появятся маленькие Шнурочки, и он уже не нужен будет.
