В доме уже все спали. Михаил зажег в сенях свет и открыл дверь в дом, чтобы видно было и никого не будить. Войдя он увидел, что жена сидит на кровати и смотрит на него.
— Наконец-то, опять с дружками, — горько сказала она. — Живой еще. Каждую ночь думаю, живой придешь или утром головешки разгребать надо.
— Не плачь, Светка очей моих, — вспомнил Михаил свою старую приговорку. — Живой еще.
— Ты что, — удивилась она, — даже трезвый?
— Так, немного, — радость накатила на сердце. — Хорошо все так.
Он лег на матрац и затих. В груди заломило от радости за жену, за спящую дочку. Вспомнил, как на днях утром дочка, едва проснувшись, прошептала: «Папа, я люблю тебя». Он подумал, что завтра будет погожий солнечный денек, будут петь соловьи. Он пойдет к Ивану, будут толковать о жизни…
Проснулся Михаил раньше всех, его словно толкнула в сердце большая радость. С улыбкой он ополоснул лицо и вышел в свежее, ясное, умытое утро. По тропинке шел мурлыкая простенькую песню, что, мол, нас утро встречает прохладой. Быстро дошел к дому Ивана. У забора словно споткнулся. От верха двери медленно кольцами тянулись струйки дыма. «Тушить, успею», — застучало в голове. Он подскочил к дому, рванул дверь.
Мрак густой зашевелился дымом, загустел, воздух стал заливаться светом. Иван темным силуэтом сидел посередине, его черные глазницы смотрели смертью. Воздух взорвался огнем, вспыхнул огненный нимб горящих волос. Мощное дыхание гудящего огня рванулось на Михаила. Отброшенный пламенем Михаил рухнул навзничь на землю. Дом весь застонал, зашевелился, завыл струями пламени. Столб огня вырвался и ударил в небо. С ним улетела душа Ивана.
Лето. Так ждешь его, торопишь, радуешься каждой примете прихода и обновления: теплу, яркому солнцу. Птицы летят, почки распускаются… А оно накатило, все украсило зеленью, цветами. И вот нет его уже. Иссохли прежде сочные травы, погасла радуга цветов, все стало серым, бурым, черствым.
Теплый августовский денек медленно погас, загорелись редкие фонари на тенистых улицах дачного поселка. Никита Гончаров решил прогуляться. Закрыл дверь, у калитки отвел склонившиеся ветви жасмина и очутился на тропинке. Впереди заметил знакомый силуэт девочки.
— Здравствуй, Света. Гуляешь? — Тут Гончаров увидел рядом с девочкой собачку на поводке. Собачка встала, потянулась к нему, вежливо принюхиваясь.
— Хотела к вам зайти, — сказала Света.
— А что у калитки стояла?
— Так. Не знаю.
— Тогда пойдем, пройдемся.
