Дома вечером долго маялся, не зная, как отвлечься, слонялся по квартире. Проходя по коридору, увидел своё отражение в зеркале: понуро опущенная голова, тусклый взгляд, плечи обвисли. Усмехнулся, заметив сходство с собакой Нарусиной, решил, что надо кончать с хандрой, и взял книгу. Показалась скучной, бросил, открыл вторую, но в голову ничего не шло. Постоял у книжного шкафа, перебирая книги. Наткнулся на книгу о Японии, открыл. Напал на главу, где рассказывалось о японском монахе, который сотни лет назад соорудил перед галереей небольшой дворик, на котором не было ничего, кроме песка и пятнадцати камней. Причём с любой точки галереи можно было увидеть только четырнадцать, а пятнадцатый обязательно закрывался другими камнями. Оказалось, что с тех пор спорят о смысле этого сооружения, которое называлось «сад камней». Петя почти не вникал в рассуждения о том, зачем монах построил такой сад, он воображал себе этого японца, которого захватила странная идея сделать что-то непонятное, мучительное — и вот о н о мучает сколько людей и не поддается объяснению. «А может, хватит и того, что в жизни никак не разберешься? — подумал Петя. — Как мне быть, когда сколько ни ходи, ни ломай голову, а всё равно не придумаешь, не объяснишь? Не увидишь её!.. Совсем недавно было просто, а теперь. Двадцать четыре месяца. Как проклятые камни, загородили её!»
Стрелки часов давно уже уползли за полночь, а Петя листал книгу дальше. Наткнулся на фамилию Нари-сан, и в душе потеплело, как будто увидел родного человека. Снова подумал, что есть в ней нечто азиатское, такое, что вонзится в сердце и никогда не отпустит, станет всё время напоминать о себе. Стал фантазировать о том, как мог японец попасть в далёкий Саранск. Может, произошло это в прошлом веке. Прижился какой-нибудь пленный или торговец. Подыскали ему по простому обычаю невидную девушку, а потом расцвела в третьем-четвертом поколении азиатская кровь сильной и сочной красой. От того и глаза Веры наполнены таким сильным жаром, от того и душа возвышенно строга и не дает себе примириться. Может, поэтому и отец её сгинул в экспедициях, потрясённый любовью?
В понедельник отпросился у бригадира с обеда. Тот сначала выкаблучивался, напуская на физиономию дебильное упрямство, но уломать всё-таки удалось. Пришлось наврать с три короба, привлечь всю родню. Сказал, что двойня брата заболела и жена тоже, брать дежурит в больнице, и мать слегла с артритом, и надо сидеть с племянницей.
