— Похожи, — глухо проговорил Петя.
— А чем расходимся?
Петя снова перевёл глаза с лица Веры на портрет, и тут осознал разницу: был в лице на портрете едва заметный налёт гнильцы — а в чём, не уловить никак.
— Не знаю, в чём, но есть.
Вера встала, мгновенно убрала портрет и взволнованно прикрыла лицо руками.
— Как он мог не видеть? Пусть она мне мать, но я не могу понять. Та самая красота. Ослепила его — и убила. Ненавижу себя, потому что красивая, похожа на неё. Во мне иногда появляется желание нравиться, повелевать. Противно, как мужики млеют. Д о в о л ь с т в о, какое мерзкое слово. Мать все время его повторяет. А я не могу, хочу вырваться, уехать. — Она взглянула на Петю. — Я не пара вам, Петя. Это пройдёт, забудете — и всё.
Петя не знал, что сказать, он лишь чувствовал, что сейчас уже не может рассмеяться, как тогда у института.
— Если вы так считаете, — проговорил наконец Петя. — Но не торопитесь, Вера, ладно?
Она не ответила, но улыбнулась и кивнула. Петя встал и, забыв о чае, попрощался.
Вся следующая неделя прошла для Пети неожиданно растянувшимся праздником. Практика на дорожной работе не тяготила. Как только начинался очередной простой — асфальта нет, каток сломался или бордюрный камень не подвезли, — Петя садился немного поодаль от ребят, в жидкий тенёк кустарника и глядел в небо. А небо в эти дни было необыкновенно голубым, лишь в полдень пробегали завитые белоснежные облака, а потом быстро таяли в сухом нагретом воздухе. Её отказ нисколько не пугал его, было достаточно, что она говорила с ним, что она нравится ему, и теперь он понимал, почему Женя ни разу не попрекнула его за длительное молчание: она было гораздо счастливее его. Для неё каждый день вдруг стал осмысленным, приобрел новое значение. Какое?.. Петя даже не пытался точно ответить. Ему было хорошо.
В пятницу вечером Петя снова поехал к Нарусиной. Дверь открыла незнакомая женщина в неряшливом халате, небрежно завитыми короткими волосами, голыми ногами с пергаментно блестящей кожей.
— Вам кого? — спросила он оторопевшего Петю.
— Веру Михайловну.
— А зачем она вам?
Петя долго соображал, как быть, затем сказал:
— Я студент, — и замолчал.
— А-а, — промычала женщина, лицо её стало мягче, — студент… Уехала Вера Михайловна, надолго. А я тётка её. Всего хорошего.
Дверь захлопнулась. Петя не мог отойти, слышал, как медленно простучали по полу когти Облизы. Петя снова нажал кнопку звонка, тявкнула Облиза. Женщина снова открыла.
