— Просто увидел, — Петя пожал плечами.
— Да, красивая, — сказал Славка. Они уже прошли переулок и двигались к трамвайной остановке. — Но, знаешь, чокнутая. Как батя ее погиб в экспедиции, так, не иначе, повредилась. Я тут пытался подкатиться, а она мне про их семейную жизнь рассказывать, Знаешь, говорит, Славик, он ведь из-за денег погиб. Я её обнял, а она: ты меня не жалей, я сама справлюсь. Так повздыхал я, посочувствовал и отвалил ни с чем. И тебе не советую.
— Да я просто спросил.
— И я просто, — подмигнул Славка. — А мамаша у неё точно — стерва. Из того соки выжала, а теперь ещё кого-то подцепила, приезжали как-то на «Мерсе» — вся в фирме… Да! Верку мы со школы ещё звали мамзель Нана. — Славка засмеялся. — Ну, тебе куда? Я до метро.
Петя сказал, что ему в другую сторону, посадил Славку в трамвай, а сам пошёл обратно.
Дверь опять не открыли, пару раз тявкнула Облиза.
Заехал к матери, долго сидел в кресле, хотел поговорить с ней, но в доме не затихала работа. Мать постоянно двигалась между кухней и детской, по пути спросит, как дела, а сама уже слушает, что ей кричит из кухни невестка, а там двойняшки хором запищали или Ксения пристанет с куклой — бантик развязался. Петя хотел уже уходить, но тут мать села рядом на стул, вздохнула облегчённо и оглядела внимательно сына.
— С тобой что-то происходит, случилось что? — спросила она.
— Да нет, — Петя помялся. — Слушай, мать, почему вы с отцом разошлись?
— Что это ты спохватился? — Она попыталась улыбнуться. — Столько лет прошло.
Петя пожал плечами, ничего не сказал и продолжал смотреть на мать. Она долго молчала, улыбка сошла с лица.
— Не знаю… — Она поморщилась болезненно. — Так и остались мы чужие. Он из брони какой-то, сострадания не было.
— А разве нужно?
— Когда очень долго живешь, нужно.
— Не понимаю.
— Твое время не пришло. От того и беспокоюсь за тебя, чтобы глупостей не наделал. Человек — очень хрупок. Можно умереть от равнодушия, незаметно.
— Неправда. — Петя нахмурился. — Вот Васька из соседнего подъезда алкаш. Ему хоть бы что.
Мать отрицательно покачала головой:
— Допился. Месяц назад нашли на балконе. Несколько дней пролежал скрюченный.
Петя помнил, как однажды в вечерней полутьме, с год назад — как только вклинивается в память подобное — Васька сиплым голосом кричал своей матери, стоявшей на балконе: «Мам, через полчаса приду, пожарь колбаски». И столько было в его голосе сладострастия голодного человека, что Васькина мать, измученная вконец двумя сыновьями алкоголиками, ответила чуть не плача от радости: «Хорошо, сынок». Больно было помнить подслушанное откровение двух безнадежных людей, которые ещё надеются, чему-то радуются. А ничего уже не могло быть, кроме скрюченного тела на балконе.
