Развитие системы принципата при императоре Тиберии (14–37 гг. н. э.) | страница 46



были связаны с проводимой правительством Тиберия кампанией по борьбе с коррупцией в провинциальном управлении, когда в разряд преступлений против величия римского народа (crimen majestatis) попадало вымогательство в крупных масштабах (crimen repetundarum). Вместе с тем, А. Б. Егоров подчёркивает, что именно на плечи Тиберия ложится основной груз ответственности за гибель невинных людей, осуждённых на основании заведомо ложных обвинений в государственной измене, и высказывает вполне обоснованное предположение, что общее число имевших место процессов намного превышало известное нам из источников. Сравнивая политические репрессии в эпоху раннего принципата с проскрипциями времени гражданских войн, А. Б. Егоров приходит к выводу, что, хотя императорский террор и не достигал масштабов репрессий Суллы или триумвиров, однако он произвёл на римское общество не менее сильное впечатление.[245]

Таким образом, отечественная историческая литература в значительно большей степени основана на доверии к традиции, что на наш взгляд, является её несомненным достоинством. Позиция "осторожного доверия", выгодно отличающая труды русских учёных от работ их западных коллег, станет основой нашего подхода к избранной теме в рамках настоящей диссертации. При этом наше обращение к проблеме развития политической системы принципата в правление Тиберия продиктовано, помимо личного интереса к фигуре преемника Августа, во-первых, общим состоянием изучения данной проблемы в отечественной и мировой науке об античности. Изучение принципата Тиберия на Западе страдает от серьёзного методологического недостатка: в западной историографии с середины XIX века прочно укоренился гиперкритический подход к свидетельствам античных авторов о правлении Тиберия и, в частности, к первой гексаде "Анналов" Корнелия Тацита. Данное обстоятельство, на наш взгляд, существенно снижает ценность наблюдений и выводов, сделанных историками Западной Европы и Соединённых Штатов, которые так или иначе касались в своих исследованиях круга проблем, связанных с принципатом преемника Августа. С другой стороны, степень разработанности данной темы в русской исторической науке представляется нам явно недостаточной. В том, что касается количества посвященных Тиберию работ и детальности проработки отдельных частных вопросов, отечественная историография XX века, к сожалению, не может серьёзно соперничать с западной, в первую очередь с англо-американской.