— А продавать тебе эту пеструшку не придется?
Но Зина смотрела на отца так задорно, так весело, что ответа и не требовалось. Решение ее остаться здесь, похоже, только окрепло за эти дни.
— Ну, а если твой разлюбезный…
— Никуда он не денется, папаня. Явится. Уж если не насовсем, то Борьку да Глеба обязан мне подбросить. Вот тогда и решим. Хоть и обормот он, да вовсе не конченый, это я знаю. Надеюсь, без развода обойдемся. Хлопот тебе не наделаем.
И Зина стала одеваться. А Катерина Григорьевна уже другой новостью делилась:
— К деду Силантию вчера гости прибыли. Не встречал еще? Чужой шофер привез их от самого Чурова. Сын, Борис Силантьевич, значит. Ну, почему-то без жены, только с сыном, ты должен их помнить. Такой высокий, задумчивый, все на гитаре поигрывал по вечерам да на комаров жаловался, больно кусали его белое лицо.
Савин хорошо помнил этого доброго и, кажется, жизнью пожеванного человека совсем по другому поводу, чем гитара: то был заядлый цветовод! В позапрошлом еще году привозил он с собой кучу разных семян и черенков, посеял возле отцовской хаты настурции, виолы, бархатцы, астры и флоксы — в общем, полный цветник сотворил. И еще посадил какую-то лиану, необыкновенной, как пояснил, красоты, когда она цветет. Насколько это красиво, никто еще не видел, но росла лиана быстро, до осени к окнам Силантьевой хаты поднялась и хорошо раскустилась выше фундамента. Дачник называл этот цветок клематисом и утверждал, что он — самый красивый, какой только можно придумать. Тогда же гитарист нарезал и сам посадил у каждого дома в Лужках по пять — семь черенков. Все они прижились, в прошлом году были незаметны, а сейчас уже вползли по шпалерам выше подоконников. У ихнего дома тоже зеленели две лианы, висели на шнурах, как гирлянды. И цветники успели разойтись чуть не по всей деревне. Сразу вид другой сделался, радостнее улица смотрелась. И еще на колхозную работу этот гость горазд оказался. Выговорил себе и сыну право ходить на работу через день, трудились они по совести, только жена не захотела, все гуляла в одиночестве. Дед Силантий прямо не мог нарадоваться на них, особенно на внука. Это тоже помнилось, как помнится всякое добро.
— Хорошо, что приехал. Пособит. Вот дожди кончатся, ожидай новых гостей, — отозвался Савин с явным удовольствием. — Заживут наши Лужки! Дорога есть!
— Ты мне постоянную работу определи, папаня, — попросила дочь. Она уже стояла у дверей в брюках, заправленных в сапоги, и в зеленой синтетической куртке с капюшоном. — Чего же мне так-то, неохота на подхвате, надо свое дело иметь.
