Все эти скоротечные мысли следовали одна за другой и составляли единую крестьянскую заботу. Они либо обретали реальные формы, либо исчезали, не выдержав встречи с действительностью. Теперь Савин твердо знал, чем будет заниматься все дни до уборки хлеба. Он уже прикидывал, что и где косить, какими путями-дорогами вывозить с поля и с луга траву, лишь бы подготовить ко времени сушилки и навесы, для которых надо получить кровлю. Тогда можно веселей смотреть на дождливое ненастье.
Чуть осевшая плотина отвлекла его от размышлений. Орлик пошел здесь тише, фыркал, мотал мокрой гривой, беспокойно оглядывал болото, которое сейчас казалось уже не болотом, а подпруженным озером — столько в нем накопилось воды за последние несколько дней. Вода хлестала из бетонных труб и сердито ревела на выходе, где уже образовалась водобойная ямина. Вон какое опасное дело мы не предугадали, подумал Савин и натянул вожжи. Если не забутить сегодня же камнем, водобой станет опасным для дороги, плотина просто съедет в яму, снова отрезав Лужки от центральной усадьбы. Не забыть бы упредить.
Орлик вынес бричку агронома на травяную поляну у первого деревенского дома. Не туда! Почувствовав натянутые вожжи, конь понес упряжку влево, в обход Лужков, по-над огородами, где шла гравийная дорога к скотному двору и к непокрытому еще навесу.
Там стучали-звякали железом. Чуть в стороне на малом газу работал трактор. Митя Зайцев, без кепки, со спутанными мокрыми волосами и потным лицом, натужившись до красноты, ворочал большим ключом с надсаженной трубой. Как он натащил тяжеленный барабан со всеми крепями на фундамент, можно было только удивляться. Почти весь агрегат стоял на месте. Трактор отвели в сторону, трос еще не отцепили, он мокрой змеей свивался на земле.
Две женщины стояли на перекладинах лестницы с обеих сторон навеса и неловкими движениями растягивали по решетке и стропилам тяжелую скатку прозрачной пленки, стучали молотками, переговаривались. На обеих были рабочие брюки, плащи, головы укутаны прозрачной пленкой. Савин едва узнал Тимохину и свою Зинаиду. Вася Тимохин поддерживал снизу лестницу и, задрав голову, следил за работой матери, подавая время от времени планочки и гвозди. С чисто женской озабоченностью они накрывали от дождя барабан, только что вдвинутый на основание.
— Как же ты осилил, Митя? — спросил Михаил Иларионович и поздоровался со всеми сразу. — Один натаскивал?
— Втроях, зачем же один. Нас вон сколько! — Зайцев вытер лицо рукавом телогрейки и улыбнулся. — Я тянул тросом, Вася командовал, бабы упреждали, если что не так. Точненько посадили кругляшку! — не без гордости закончил он, посматривая на сушилку.
