Через несколько дней те же однополчане привезут из Кудрина некрашеный крест, вроют его и в две кисти покроют голубой краской.
Напуганная выстрелами пестрая дворняга еще добрый час боялась выходить из кустов, где укрылась, прижавшись животом к земле. Наконец поднялась, отряхнулась и, все оглядываясь на освещенные окна лужковских домов пониже погоста, приблизилась к холмику с глубинным духом земли, обошла кругом, узнавая запахи всех людей, кроме одного, уже исчезнувшего запаха, и легла рядом с могилой. Ночной холодок уже наполовину открывшегося неба заставил дворнягу свернуться в клубок.
Там она и лежала до рассвета.
Только утром, когда люди пошли к навесу, собака покинула своего хозяина и ленивой рысцой побежала к пустому дому, к своей конуре. Здесь в миске лежали мослы, хлеб и остатки жареной картошки. Дед Силантий не забыл, что в усадьбе соседа оставалось живое существо.
Дворняга поела и забралась в конуру, ожидая чуда: вдруг в доме опять послышатся шаги и ее хозяин, придерживаясь за перильца, сойдет во двор.
Не дождалась. И уснула.
В этот новый посветлевший день работа шла споро и ловко. Все знали, что скоро Митя докончит делянку. Самосвалов отрядили не три, а два, но ходили они на редкость ритмично, АВМ легко успевала проглатывать траву, только подвывала, будто всё еще голодная.
У Архипа работы оказалось больше, чем он думал. Шуровал скоростями в кабине, «Беларусь» катался взад-вперед по сторонам накрытого пленкой травяного вала, насовывая землю сперва по бокам, потом на самый верх, ощущая колесами, как бугор упруго оседает. Много земли натаскивать Савин не велел. Попробуй уложи всего десять сантиметров на податливую травяную гору! К тому же у него побаливали голова и желудок, организм просил хоть самую малость привычного; на вчерашних поминках, где даже супруга не могла запретить, он, как говорится, «поддал». Утром, в унынии своем, Архип увидел на столе только чай, так что завтракал он больше для приличия и ушел не в настроении. Уже работая, нет-нет да и вспоминал оранжевый баллон и тех злыдней, которые ему так подстроили. Трудный, в общем, день. Но держаться надо.
Наконец появился Митя на своем комбайне, до крыши заляпанном зеленой резкой. Из кабины выскочил резво. И рот до ушей, такой довольный, всех целовать готов. Зашумел, перебивая гул машины:
— Порядок, крестьяне! Подбивайте бабки, сколько чего наработано! — Он бегал, спотыкаясь, от одного к другому, всей грудью хватал теплый и чистый воздух летнего дня. Ему ужасно хотелось спать. Столько дней по пятнадцать часов не выходя из кабины…
