Полищук виновато опустил глаза.
— Иван Иваныч, Вера Ивановна на горизонте, — разрядил обстановку голос Алехина.
— Ну, мне пора, — спохватился Полищук, попрощался и направился к двери.
Печкур вышел его проводить и вернулся с сестрой.
Глянул в окно — окинул цепким взглядом тропинку, бегущую к калитке, улочку, освещенную солнцем, и опустил занавеску.
Вера Ивановна с удивлением посмотрела на Курбанова, потом вопросительно — на брата.
— Об этом после, — сказал Печкур. — Верочка, ты неосторожна…
— А что прикажешь делать?
— Для связи у нас есть человек…
— Полищук не железный… — возразила Вера Ивановна. Своей семьи у нее не было, и она относилась к Павлу, как к сыну.
— А ты железная? — нахохлился Печкур.
— Эх, Ваня. Мы с тобой уже старики. А молодых оберегать надо.
Вера Ивановна вытащила со дна старомодного ридикюля пачку листовок и отдала брату. Иван Иванович быстро спрятал их под пол.
Курбанов с восхищением бросил Алехину:
— Гляди, Борис, какая Вера Ивановна!..
Листовки были отпечатаны в той же типографии что и бланки немецкой комендатуры, даже формат и бумага были те же самые. Листовки особенно бесили гитлеровцев, но обыски результатов не дали.
— Это тоже оружие, — сказала Вера Ивановна. — Люди читают и знают, что Советская власть в городе есть, что хозяева в городе не фашисты, а мы — ее представители. Но, честное слово, если бы мне дали винтовку…
— Боевая подобралась бригада, ничего не скажешь! — улыбнулся Печкур. — Вот и Пулат говорит — бить их надо. Что ж, будем бить, не числом, так умением… Ты, Вера, в комендатуре ничего не слышала про наш эшелон?
— В комендатуре нет, но все знаю: Павлик сообщил. Я еще и поэтому пришла — совет держать. — Вера Ивановна взяла брата за локоть. — Ваня, надо же связаться с отрядом как-то. Промедление смерти подобно…
— Дубов пришлет связного.
— Ты уверен?
— Письмо от него получил.
— Кто передал?
— Вот они, Пулат с Алехиным.
Тогда другое дело. — Вера Ивановна присела на минуту передохнуть. Печкур сел рядом и, как когда-то в далеком детстве, провел рукой по ее волосам, уже серебристым от седины. Оба задумались, потом поднялись и вышли в сад. Седая усталая женщина и усатый сутулый старик с побелевшими висками.
Вера Ивановна притронулась к шершавому стволу старой яблони.
— Помнишь, Ваня? Когда-то босоногий вихрастый парнишка, забравшись на дерево, тряс ветки, а девчонка с косичками, смеясь, собирала падающие яблоки. Сад тот же, он только погустел и разросся. И небо такое же синее над озером… Все вокруг кажется неизменным. Но столько пережито и столько еще предстоит пережить…
