На следующую станцию я послала телеграмму через милицию, заплатив также за ответную телеграмму, с просьбой обязательно сообщить мне, что с Левой. Но ответа не получила. Все это время выходила на перрон, все присматривалась к поездам, вагонам, подходила к незнакомым мне людям в надежде хоть что-нибудь узнать о Леве. На следующий день, часов в 12, ко мне подошел милиционер и, улыбаясь, сказал:
— Гражданка Григорян, зайдите в милицию. Носильщица принесла ваши вещи.
Я растерянно спросила:
— И ребенка?
— Нет, только вещи.
Это была не та весть, которую я с нетерпением ждала. Увидев носильщицу, я сразу вспомнила ее лицо. О Леве она ничего не знала, потому что поднялась позже. Закинув вещи в вагон, она осталась там. Когда закрыли дверь, она предположила, что мы тоже сели и стала нас искать. Одна из женщин, сестра и ребенок которой также остались на вокзале, знала нас по комнате матери и ребенка. Она видела, что мы не смогли подняться в вагон, и предупредила носильщицу, чтобы та вдруг не отдала бы вещи кому-нибудь другому, объяснив ей, что произошло. На первом же разъезде носильщица с этой женщиной сошли с поезда. Взяв у знакомой там тачку, она поместила на нее мои вещи и весь обратный путь пешком притащила их в милицию, чтобы передать нам.
— О ребенке твоем я ничего не знаю. Я не знала, что он один в вагоне — сказала она, когда мы встретились. Честная женщина, она прошла все расстояние от разъезда до станции и вернула вещи нам. Она ни копейки не взяла с меня за доставку вещей. Я была очень благодарна ей. Но на душе было очень тяжело: где Лева?
А тем временем Лева в поезде все дальше удалялся от нас. В свое время я его учила, как следует вести себя в подобных случаях: надо пойти в милицию, рассказать обо всем, после чего подождать, пока следующим поездом я приеду. Как выяснилось позже, одна из женщин, которая за дни ожиданий на вокзале познакомилась с нами, устроила Леву у себя и успокоила его, сказав, что как только они доедут до Саратова, Лева сможет пойти в комнату матери и ребенка, и там дождаться меня.
— Нет, я пойду в милицию, чтоб мама меня быстрее нашла. Когда дети теряются, их через милицию находят, — уверенно сказал Лева.
— Да, мальчик, но если ты будешь в комнате матери и ребенка, они непременно сообщат в милицию, что ты у них.
Лева успокоился.
А на станции, Илецкая Защита, в вагон зашли работники вокзала, пришедшие по моей телеграмме, и стали спрашивать Григоряна Леву. Ему показали мою телеграмму и предложили сойти с поезда. Лева, который до этого твердо решил ехать до Саратова, согласился.
