Там, где мы ждали машину, чтобы поехать в Нукус, собрались наши соседи, знакомые. Раиса Павловна были добрым, честным, самым близким для нас человеком. Она приехала из Волховстроя. Там работала директором школы. В Чимбае мы крепко подружились. Она часто бывала у нас. Переживала и радовалась вместе с нами. Прощаться пришли и ее мать и сестра. Пожелали нам добра. Через некоторое время наша машина скрылась за песчаными холмами.
Мы простились с Чимбаем в октябре 1943 года. Наша дорога в Нукус, а потом в Ходжейли прошла удачно. Вечером мы были на пристани в Ходжейли. «Что скажут, дадут ли билеты?» — тревожилась я. Обдумывала разные варианты. Ну, а если, скажем, не разрешат получить билет, что тогда делать? Я наверно поступила неправильно, что не попыталась разузнать обо всем заранее, а сразу же собралась в дорогу. Просто нельзя было терять время, так как вода в реке начинала убывать, и тогда катера перестали бы ходить.
Рассвело. Я подошла к кассирше.
— Мы не можем выдать билет. У вас просроченный пропуск. Ваш пропуск недействителен: либо затребуйте, пусть вышлют новый вызов, либо поезжайте в Нукус за разрешением — сказала она.
Оставив детей в Ходжейли, я поехала в Нукус. В тот день ничего не удалось сделать. Уставшая и разочарованная возвратилась. На следующий день вновь поехала в Нукус. Пошла в паспортный стол милиции, в горсовет. Куда только я не обращалась — все бесполезно. Еще более расстроенная вернулась. Последняя надежда была обратиться в горком партии. Я написала трогательное заявление первому секретарю и отправилась в Нукус, но его не застала. Он выехал в Ташкент по делам. Восемь дней я каждое утро ездила в Нукус, вечером возвращалась, при этом, однако, получая там пайки хлеба и продукты.
С транспортом было очень туго, поэтому большей частью я шла пешком, по 6—8 км. В последний день мне все же удалось подать представителю горкома заявление. Он написал записку в районную милицию, чтоб мне выдали новый пропуск, но только до Чарджоу — пока навигация не закрылась. И уже оттуда я должна была обратиться к родственникам, чтобы они прислали новый вызов. Этот вариант все же как-то разрешал ситуацию. Не имея другой возможности, я согласилась. Намеревалась поехать в Ходжейли, оттуда телеграфировать в Ереван и Ленинакан, чтобы срочно выслали вызов на адрес милиции Чарджоу. Возможно, думала я, пока мы доберемся до Чарджоу, вызов уже придет.
Все эти дни мытарств дети почти все время оставались без меня. С утра приходилось отправляться в Нукус. Теперь же нужно было с запиской от горкома выпрашивать пропуск у милиции, который находился в другом районе, что был на расстоянии 8 км. Как назывался он, сейчас не помню. Но, возвращаясь, я опоздала на паром. Шла задумчиво. Был осенний день. Быстро темнело. Ускорила шаг. Дошла до реки. Ветер усилился. Переправа уже не работала. У берега стояла частная лодка. Она перевозила опоздавших на переправу людей. Река бушевала. В этом месте ширина реки от одного берега до другого составляла, наверное, более 200 метров. Шум волн и ветра не давал возможности слышать друг друга. Я не решалась в такую погоду сесть в эту маленькую лодку. Но что оставалось делать? Провести ночь на берегу было страшно. Да и дети остались бы без меня. Люди, с которыми вместе приходилось таскаться за документами, уже уехали. Лодка в последний раз должна была отплыть на другой берег. Старик-казах прикрепил фонарь, зажег его, сам сел и крикнул мне:
