— Нельзя, чтобы ребенок увидел плов и не поел, — сказала она.
После этого, когда шла за молоком, я Юру с собой не брала. Как-то раз зашла в чайхану, чтобы купить рис. Запрещалось продавать рис на базаре, пока его не сдадут государству, поэтому рис тайком продавали в чайхане. Чайхана — это широкая комната с земляным полом и глиняными стенами. Любители чая — каракалпаки с большими папахами, в телогрейках, босые, сложив ноги накрест, сидели на плетенке. У каждого был заварной чайник, пиала и кусок сахара. Они беседовали и пили чай, сваренный в чугунной посуде. Пачка чая очень высоко ценилась, за нее можно было купить какой угодно продукт. В Каракалпакии очень устойчивы были национальные обычаи и привычки, которые сохранялись даже в годы войны. К примеру, если кто-либо заходил в дом, то обязательно должен был отведать их еды, чтобы хозяева не сомневались в доброжелательном отношении к ним. Зная, что у приезжих, как правило, иной образ жизни, они не требовали от них соблюдения своих обычаев. Базар бывал только по воскресеньям. С утра по дороге, ведущей на базар, было невозможно пройти: из сел и районов красиво одетые в национальную одежду, разукрашенные женщины, погоняя ослов, ехали в город торговать. Некоторые приезжали на арбах. Арбы были узкие, колеса большие и высокие. Шум колес наполнял улицу. Казалось, что они вот-вот перевернутся, и сидящие на них в шелковой блестящей одежде женщины утонут в пыли улицы. Несмотря на то, что шла война, на базаре было много продуктов: зерно, рис, фрукты, масло, молочные продукты — все было хорошего качества и по доступной цене.
Местные люди были очень самолюбивы. Если к ним относиться честно, искренне, с уважением, то они всегда готовы будут помочь, даже последний кусок хлеба, последнюю копейку отдадут. Но стоило им почувствовать малейшую насмешку в их адрес, как они становились мстительными. Среди приезжих некоторые женщины пренебрежительно относились к местному населению, порой даже оскорбляли их. Каракалпаки таким женщинам молоко намеренно не продавали, несмотря на то, что под солнцем оно могло скиснуть, испортиться. У нас было несколько хороших соседей из местных жителей, с которыми я сдружилась. За год как-то научилась понимать их язык, и это еще больше расширило и укрепило мое отношение с ними. У них я брала заказы на шитье.
Однажды соседка принесла ткань, чтобы я по возможности срочно сшила брюки ее сыну, студенту. Намечалась его свадьба. Я сшила, и она осталась довольна. А вечером местные жители начали подметать все в округе, в том числе и вокруг общежития, где мы жили. Наши соседи по дому были в недоумении: что бы все это значило? А тут еще поздно вечером чимбайские жители начали разносить по домам белое вареное мясо с кусками вареного теста. Всю ночь они ходили, шумели, так что мы не могли уснуть. Наутро двое мужчин (один из них, скорее всего, был мулла) поднялись на крышу находившегося неподалеку какого-то строения, по-видимому, используемого как мечеть, и начали громко кричать — «Аллах» и что-то еще, что было совершенно мне непонятно. Мы рано проснулись, и с интересом наблюдали за происходящим. Днем открыли двери этой молельни. Мулла возле себя в углу расстелил на полу простыню. Сам стоял на коленях. Приходили женщины с узлами и высыпали все содержимое на простыню. Затем подходили к мулле и становились перед ним на колени. С опущенными головами слушали проповедь.
