— А мне плевать, что сделала моя бабка! — Эмма яростно перебила отца. — Она жила неизвестно когда! Я её не знала! А ты — мой отец. И я жалею, что это так!
Роман Васильевич оторопел, но ничего не ответил. Он посмотрел на Эмму в зеркало. Та сидела, грозно вглядываясь в виды за окном. Они ехали по городу. Знакомые улицы. Знакомые дома. Эмма не видела их уже больше двух месяцев. Возможно, в другой раз она была бы рада им и даже вышла бы прогуляться по бывалым маршрутам. Но сейчас на душе было паршиво, и на что бы она ни посмотрела — всё вызывало тоску. На улице было так же мерзко, как и внутри. Небо было серое, грязное. Атмосфера гнетущая, давящая. Впереди предстоял ещё один пренеприятный разговор.
Роман Васильевич остановил перед домом.
— Всё, выходи, — подавленно проговорил он. — Пусть мать с тобой разбирается.
Эмма метнула острый взгляд в зеркало заднего вида и встретилась в нём с глазами отца. Девочка не отводила взора, силясь придумать, что бы такого колкого можно ответить отцу. Вдруг она поймала себя на мысли, что не хочет больше говорить и, не раздумывая, вылезла из машины. На прощанье Эмма со всей дури хлопнула дверью автомобиля, что в окнах задрожали стёкла. После этого девчонка не спешила уходить. Она сталась стоять на месте, ожидая, что Роман Васильевич сейчас выйдет и отчитает её, но, на удивление Эммы, он проигнорировал такое поведение, и машина двинулась прочь. Девчонка проводила её грозным взглядом. Немного погодя, Эмма повернулась к дому. В этот момент собственный дом был ей противен, как и всё остальное, даже немного больше. Эмма зашла в подъезд, начала подниматься на свой этаж. Сначала она шла медленно, неохотно, но потом поняла, что это не избавит её от ещё одной ссоры.
«Чем быстрее начнём, тем быстрее окончим. Разругаюсь с мамой и поеду обратно в лагерь, — девчонка ускорила шаг. — А может… может, она меня поймёт? — у Эммы появилась надежда на лучший исход. — Она же моя мама. Может, получится поговорить с ней по душам? Может, хоть она мне поверит?»
В дверях Эмму уже ждала мать. Её грозный вид говорил, что никакого разговора по душам не предвещается. Волосы у неё были такие же взъерошенные, как и у отца, когда тот приехал в лагерь. Вся она была на редкость красная и походила на дракона, готового вот-вот извергнуть пламя.
При её виде Эмма даже немного опешила, но постаралась сохранить холодное выражение лица и вести себя непринуждённо.
— Мне позвонили и сказали, что ты украла телефон у соседки! — завопила Олеся Викторовна с порога.
