– Мы завтра увидимся? – Собакин совершенно серьезно и трезво посмотрел на нее.
– Завтра – может быть. Сегодня – вряд ли. Потому что уже четыре утра. Сегодня, которое завтра, уже наступило. Я хочу отоспаться. А в воскресенье можно погулять.
– Хорошо. Но вопрос с сегодня, которое было завтра, остается все-таки открытым. – Собакин взял ее за руку. – Скажи, вот как это вдруг Машка нас познакомила? Вот просто взяла и познакомила? За ней такого никогда не водилось. Мы, Собакины, вообще, пока не позовут на помощь, в личных делах дистанцию держим. А она не просто так тогда меня потащила по магазинам, а потом еще и мороженого захотела. Как ты думаешь?
– Ты намекаешь, что это я ее подговорила?
– Ты подговорила? – прищурился Собакин. – Нет, не думаю. Ты не похожа на таких.
– Каких?
– Ну, тех, которые подговаривают. Знаешь, все эти штучки разыгрывают – ах, извините, какое совпадение! И потом Машка мне сразу же сказала, что у тебя такой крутой мужик. Начальник какой-то финансовый. Поэтому нет… Наверное, дело не в тебе… В ней, в Машке… Хотя… – Собакин покрутил головой и неожиданно признался: – Я все-таки пьяный.
Тата рассмеялась:
– Думаю, да. Поэтому поезжай домой спать.
– И ты тоже.
– Я и тоже, – рассмеялась Белозерова и, выйдя из машины, направилась к своему подъезду.
Дома она неторопливо привела себя в порядок – душ, маска на лицо, питательный крем, патчи на глаза, десять взмахов щеткой для массажа головы. Когда она, наконец, улеглась в постель, она смогла подвести итог такому удивительному вечеру. «Мы – разные. Я ближе к Рябцеву, чем к Собакину. И дело не в том, что он умеет писать маслом, а дело в том, что иначе смотрит на мир. Он его любит, а я его опасаюсь. И даже понятна причина этого различия. За ним огромная семья, за мной никого нет. И благородство, которое может себе позволить Денис, – она не захотела сейчас употребить это короткое, словно кличка, имя, – для меня окажется непозволительной роскошью. И это ему не понравится. Он чувствителен не только к благородному, он чувствителен к некрасивому. А поступки иногда бывают именно некрасивыми», – на этой сумбурной мысли она заснула. А за окном уже синело февральское утро.
