На полпути к КДП Веденина остановил новый грозовой раскат — на взлет пошел истребитель контроля. Конструктор проводил и его взглядом и вдруг поймал себя на том, что чем-то недоволен: то ли не понравился тяжелый разбег «Щуки», то ли вид Измайлова, какой-то нерешительный, подавленный; задание лететь на вертолете к берегу и плыть на катере к месту приводнения Арефьева он, по глазам было видно, воспринял без энтузиазма и шел к вертолету медленно, неохотно.
Может, приболел? Ничего, потерпит. Работы ему особой не предвидится…
На КДП руководитель полетов уже отдавал команды:
— «Сто первый», вход в зону разрешаю.
— Понял, «Сто первый», — отозвался летчик. И спустя немного: — Зону занял. Выхожу на прямую для промера… Штурман рассчитывает ветер на высоте.
— Как «Альбатрос»? — спросил Веденин.
— Вызываю «Альбатроса», — нажал на кнопку микрофона руководитель полетов.
— «Альбатрос» на связи, — откликнулся Арефьев.
— Как самочувствие?
— Превосходное. Смотрю на пляж, и самому хочется быстрее окупнуться. Жаль только, что в скафандре.
— Не жалей, это тебе не июль. Вода четырнадцать градусов.
Через несколько минут с катера доложили: Измайлов прибыл; мичман Шубенко просил уточнить квадрат приводнения Арефьева.
— «Дельфин», я «Поляна», квадрат приводнения прежний — двадцать шесть — двадцать восемь, — сообщил руководитель полетов.
— «Дельфин» понял.
Наступило временное затишье: экипаж делал последний круг и выходил на боевой курс, на курс отстрела катапульты.
Веденин, едва заслышав деловые переговоры экипажа с руководителем полетов, тоже вошел в этот деловой ритм, и непонятное недовольство собою, сомнение в чем-то улетучились. Он спокойно следил за ходом работы, ожидая ответственного периода. И вот он приблизился. И тишина опять стала давить ему на мозги и сердце, вызывая сомнение, тревогу. Посерьезнело и лицо руководителя полетов. Даже хронометражист и тот будто замер в своем кресле и писал медленно, затаив дыхание, прислушиваясь к динамику.
У дежурного домика хождения тоже прекратились Инженеры стояли в кучке, подняв головы к динамику. Переживают все, понял Веденин. И за испытателя, и за исход испытания — ведь каждый из них вложил в катапульту неизмеримый громадный труд.
— «Сто первый» на боевом. Разрешите работу?
— Работу разрешаю.
Ведении представил себе, как сгруппировался, сосредоточился Арефьев, взялся за красные скобы.
— «Сто второй» исходное положение занял, приступил к работе. — Самолет-контролер включил киноаппаратуру.
