Сев за стол Константин стал просматривать бумаги. Это были донесения из Рима. Из них следовало, что Максенций оказался совсем не тем правителем, которого хотели бы иметь римляне. Он не возобновил гонения на христиан, но сам в это время становился тираном. Из писем явствовало, что Максенций позволял себе неблагочестивые поступки в отношении знатных дам, отправляя их затем к своим законным мужьям. По наветам казнил несколько сенаторов, чтобы завладеть их имуществом. Видимо поэтому префект в Африке Луций Домиций Александр отделился от него, и сам себя объявил императором, а эта префектура была крупнейшим поставщиком зерна для Рима. Вероятно в ближайшее время в Риме можно было ожидать голодных бунтов. Константин ухмыльнулся, он знал о том, что Максенций никогда не был воином, поэтому и не способен руководить войском. А в этой ситуации было необходимо посылать экспедицию в Африку. Константин продолжал размышлять: «Дав мне титул западного августа, Галерий даёт мне понять, что хочет от меня активных действий против Максенция, а сам тем временем собирается отсидеться в Мезии. Он хочет моими руками убрать со своего пути узурпатора, а потом расправиться со мной. Нет, я не готов воевать со старшим августом Римской империи. Пожалуй, Тиберий прав, пока необходимо выбросить на рынки миллион своих золотых солидов. Пусть люди привыкнут к моему изображению, оценят чистоту золота моих монет, сравнят их с теми, что выпускает Максенций». Константин взял со стола серебряную монету, выпущенную в прошлом году монетным двором Максенция. На ней Константин именовался титулом «Предводитель молодёжи». Император улыбнулся этой несуразной попытке Максенция задобрить его.
Константин продолжил свои размышления над докладом Тиберия. «Весьма здраво рассуждает этот чиновник, постепенно перейти к сбору всех налогов только в золоте, а не натуральными продуктами, как это было раньше. Самое главное заставить платить всех аннону золотыми монетами, это может существенно увеличить казну государства. Пожалуй, этот прокуратор обладает всеми качествами преторианского префекта империи…».
Его размышления прервала Фауста, о приходе которой сообщила охрана. Вначале появился её живот, а затем и она сама. Константин улыбаясь, пошёл ей навстречу.
— Даже императоры должны прерываться на обед, — произнесла Фауста, остановившись у стола.
— Извини, заработался, — Константин поцеловал жену в щёчку, — Как ты себя чувствуешь, — тепло поинтересовался он.
