Герцог N как раз загнал в лузу последний (чёрный) шар, а лакеи начали разносить мороженое, когда парадные двери бальной залы начали будто бы сами собой медленно-медленно отворяться. Это выглядело очень странно и необычно; постепенно все гости затихли. Музыка тоже смолкла. Все с любопытством и страхом смотрели на движущиеся двери, ожидая, чем всё закончится. Створки полностью распахнулись, но никто не входил; пауза становилась томительной.
Наконец, один из гостей, маркиз Н., решительно шагнул к дверям, намереваясь выяснить причину задержки, но вдруг застыл на месте, как вкопанный. На пороге залы, дерзко вздернув подбородок, стояла юная барышня в непристойно декольтированном платье, с кошмарной, перешагивающей все самые смелые представления завзятых гранд-эйфельских модников причёской. А уж аксессуары!.. Маркиз в ужасе отпрянул.
Раздался общий вздох; шокированные дамы одна за другой падали в обморок.
А Жанна (вы, конечно, уже поняли, что это была она), торжествующе и победительно оглядев присутствующих, спокойно, с достоинством прошествовала прямо к стоявшему на небольшом возвышении бутафорскому трону (он был предназначен для королевы бала, которую кавалеры собирались выбрать после десерта) и, неторопливо поднявшись по скрипучим деревянным ступенькам, воссела на него. Так научила её матушка Клише, в далёком прошлом — крайне развратная и жестокая светская львица.
Как она и предрекала, никто из гостей не осмелился протестовать.
… — Поль, Поль, где же ты?..
— Жан! Жанно! Ты не допел мне лэ о любви ко мне, вернись!..
— Готье! Готье!..
Так кричали молодые дамы, в отчаянии бегая по зале, но никто не отзывался. Тщетно они пытались привлечь внимание своих былых кавалеров, которые ещё пять минут назад танцевали с ними и нашёптывали в розовые ушки всякие нежности. Увы, теперь мужчин интересовало совсем другое. Все они, как один, раболепно прилипли к изножью Жанниного трона и лишь украдкой, исподтишка, бросали друг на друга злобные, ревнивые, воинственные взгляды; время от времени кто-нибудь из них вытягивал морщинистую, волосатую или кадыкастую шею и, устремив на королеву бала робкие преданные глаза, подобострастно улыбался.
А что же наша малютка Жаннет? Та — ноль внимания!..
Милые дамы плакали и одна за другой падали в обморок.
А тем временем старые, почтенные матроны, шокированные поведением новоприбывшей, чинно сходились на несанкционированное совещание.
