Дом дождётся Антон Антоныча.
До следующей весны здесь будет жить сладкий дух зверобоя и зубровки. Дух хорошего хлеба — от сушёных боровиков. Дух свежего сена — от подберёзовиков. Маслянистый крутой запах чабреца. Ежевика, вереск, малиновый лист, мята — в них дух детства, дух воспоминаний.
Такой вот букет ароматов земли и жизни ожидает мальчишку будущей весной.
«Весна да лето, пройдет и это»… Правильно сказано, да не утешает.
Антон Антоныч прожил на хуторе Шилишки ровно три месяца и тринадцать дней 1988 года.
— Сколько тебе лет?
— Сколько вчера было, того нет…
Первый в жизни Антон Антоныча поезд.
Мы в вагоне. Расставили вещи. Коробка с клюквой, сумка с грибами, рюкзак с травами. Все большое-большое, тяжёлое-тяжёлое. Запасы на зиму!
Я нервничаю. Бесцельно включаю-выключаю в купе разные лампочки. Дверью катаю туда-сюда. Открываю-закрываю окно. На столике в тарелочке лежит сахар. Вечный дорожный сахар с картинкой: красивый поезд мчится в счастливое будущее.
— Жжи-и-ихх! — Антон Антоныч безжалостно разрывает картинку.
Под нею хрустящая белая бумажка.
— Крра-а-ахх! — и она разорвана.
На мальчишкиной ладошке два чуть голубоватых кусочка сахара. Тесно прижались один к другому, словно догадались, зачем разорвана картинка.
А ведь не догадались!
Ни класть в чай, ни сосать сахар Антон Антоныч не собирается. Он не сластёна. Он хочет поиграть кусочками.
Играть сахаром?!
Да. Он же ещё не понимает, что сахар и хлеб не игрушки.
Ничего. Скоро узнает.
Сегодня ему исполнился один год, пять месяцев и четырнадцать дней. Ещё успеет узнать. Ведь он — человек, только пока маленький.
А я все зажигаю и выключаю свет, катаю и катаю дверь. И смотрит на меня внук, как на волшебника.
Гляжу на него и не хочу расставаться.
Зимою в московских подворотнях начнут стонать по вечерам серо-фиолетовые неласковые метели. А на засыпающего мальчишку неслышно опустятся пушистые, сладкие запахи пустого и грустного лесного дома с золотой печкой. Запахи станут прилетать с хутора каждую ночь погреться…
Пять минут до отхода.
Я обнял Антон Антоныча.
— Ну вот, старик, тебе пора ехать, а мне выходить из вагона.
Сказал и топчусь на месте. А что ещё говорить, не знаю. Потрогал мальчишкины щёки. Погладил головушку. Похлопал по плечу муравьиному.
Смеётся:
— Де-да!
Я вышел на платформу. Подошёл к окну вагона.
Жена опустила раму и высунула в просвет голову Антон Антоныча.
— Де-да!
— Антон!
Поезд неслышно тронулся. Машу рукой:
— До свидания, Ан-то-он!
