Отец Серафим скрылся в алтаре под аккомпанемент ангельского пения. Старушки закрестились ещё истовей. Настал момент раздачи Святых Даров, на языке обывателя «причастие».
– Братва! Заросшего придурка зовут Амбарыч. Чешите с ним на улицу и избейте до потери сознания, – отдал приказ Нафаня. – А я покамест поставлю свечки и сниму со стены рисунок. Я его нашёл.
Мордовороты профессионально взяли Амбарыча под здоровенные локти.
– Урод! Учти, мы этого не хотели!
– Нехорошие вы люди! – сторож укоризненно повёл богатырскими плечами.
Чужие руки соскользнули с Амбарыча, и он неспешно двинулся к выходу из храма. Братва сопровождала его на шаг сзади.
Нафаня невдалеке узрел Канун – прямоугольный столик-подсвечник. И стал маслить Господа свечами.
Спустя 30 секунд
– Урод! Ты куда!? – крикнул Горилла вслед Амбарычу, что также неспешно спустился по паперти и направился к калитке храмового забора.
– Негоже вас учить в святом месте, – бросил через плечо служка.
– Колхозник, ты продолжаешь нарываться! – прошипел Чеснок.
Рядом с калиткой, вне церковной территории, стоял Джип братвы. За машинкой спряталась Марковна.
Сторож обошел Джип и начал основательно засучивать рукава кафтана. Горилла с ходу пнул борзому мужику в низ живота.
– А-ах! – с обидой застонал Амбарыч. – Ты чего беспредельничаешь!? Без предупреждения пинаешь!
– Чеснок! Мой пинок называется «пинок по лобку»! Он несилён, пинковый джеб – на языке бокса. А сейчас я покажу пинковый кросс. То есть пну так, что сломаю Амбарычу лобковую кость!
Чеснок с благодарностью впитывал наставничество Гориллы. Марковна от любопытства зажевала свой носовой платок, вместе с соплями.
Сторож помолился и воспрял, схватил Гориллу за ноги, поднял над собой и стукнул Им о землю, как дубиной.
– Твою мать! – пробзделся Чеснок.
– Ну? – дружелюбно переспросил Амбарыч, отряхивая по-мужицки ладони.
Чеснок прыгнул в Джип и умчался.
Сторож простёр вслед горький взгляд ясных глаз:
– Куда, негодник? Кто за тебя каяться будет?
Из храма произошел выход старушек. Они без звука двигались мимо стоящего сторожа и лежащего Гориллы – причастие требует внутренней тишины.
– Эх, Святых Даров не вкусил! – переживал «православный активист».
Неугомонная престарелая курица быстро сбегала в храм и быстро вернулась.
– Спасибо, Амбарыч, что заступился за меня!
– Господа благодари, Марковна! – сторож перекрестился на церковные купола.
– Ты его убил? – старуха вдумчиво рассмотрела неподвижное тело Гориллы.
