– Почему тебя вдруг стало это заботить? – он подался вперед и оперся локтями о колени.
– Так просто спросил. Ради интереса, – отмахнулся от него, снова подставив руки огню.
– Смотри, Элан, пустит она свои чары в твое сердце, и уже ничем их не искоренишь. Ни объятия других женщин, ни спиртное, ни одурманивающие травы – ничто не позволит тебе забыться. Она станет твоим наркотиком… Зависимостью. Ты будешь нуждаться в ней, как в воздухе, воде, еде. Будешь гореть, но не сгоришь ни разу. И поверь, как бы ни пытался бороться с чувствами, знай наперед – ты проиграешь.
Отец никогда не открывал передо мной душу.
– Так говоришь, будто любил ее до потери памяти.
– Как верно, сын, ты подобрал слова. Только не надо использовать прошедшее время. До сих пор стоит мне закрыть глаза, – он сделал то, о чем говорил, – и я вижу ее лицо, будто и не было последних восемнадцати лет.
– Зачем ты тогда еее убил? – недоуменно уставился на отца.
– Думал, со смертью Айрис колдовские чары развеются, но стало только хуже. Каждую ночь я ложусь спать, чтобы проснуться через пару часов в холодном поту. Еще ни дня не прошло с тех пор, как умерла Колгомери, чтобы она не явилась ко мне во сне и не позвала к себе. Теперь ты понял, от чего я тебя избавил?
– Зачем тогда подталкивал меня в ее объятия, если боишься, что я повторю твою участь?
– С одержимостью, как видишь, жить можно, а с твоим проклятием – нет.
– Не волнуйся, отец, со мной такого не случится, – убежденно заверил его.
– Надеюсь, – он вальяжно развалился в кресле, медленно выдохнул и прикрыл глаза. Я думал, отец уснул, но не прошло и пяти минут, как он снова заговорил: – Что намереваешься делать?
– Ты о чем?
– О твоем проклятии, – его веки по-прежнему были опущены.
– Искать Колгомери и тех, кто меня им наградил.
– Оставь ведьму ненадолго в покое. Дай ей расслабиться. Пусть думает, что ты забыл о ее существовании. Займись пока другими.
– А если она изменит свое решение? – на мгновение сердце больно кольнуло.
– Не изменит, – нараспев ответил отец. – Наводка есть хоть на одну из ведьм?
– Нет. Пока только предположения.
– Что с селением? – сложилось впечатление, что он забылся, кто из нас великий инквизитор, и вынуждал меня отчитываться.
– Уничтожили. Сожгли дотла. Никого не пощадили, – я сжал кулаки до побелевших костяшек, едва вспомнил ужасающую картину, представшую перед моими глазами.
– Кто-то пытается развязать войну и сосредоточить власть в своих руках, – уверенно заявил отец, слегка приподнявшись в кресле. – Розалия?
