Почему нужно умирать? Так надо.
Почему сидеть, запертыми в лесах, когда мир без них — понятно же, причем давно — рушится? Так надо.
Зачем бояться людей, если на их стороне больше не будет высших сил? Так надо.
Почему не тренируются бойцы? Размякли, расслабились, все бы песни петь, молитвы возносить да с птицами в ветвях играть... Так надо.
Надо — кому?
Не жалеете нас, пожалейте все, что вокруг! Люди ведь уничтожат. Они всегда все уничтожают. Они, по образу и подобию Шестерки Первозданных, несут друг другу боль и смерть, сметая, втаптывая грязь все на пути. Потому нужно уничтожить их.
Не это ли завет безвременно ушедшей Праматери?
А теперь, когда отродья, мнимые божки, друг друга уничтожили, когда они мертвы вот уже много веков как, теперь-то почему не попытаться выполнить ее волю?
Так надо?!
- Кхаоли! - прокричал он, и звук его голоса, живого, чуждого здешней пыли, эхом раскатился по гряде темных камней неподалеку. И услышал себя будто со стороны.
Кхаоли. Сильнейшая. Их душа, их песня, их воздух.
Она не могла умереть — это знали все. Закрыла глаза и погрузилась в божественный сон.
И веками они, члены Совета, пытались ее найти, разбудить.
- Кхаоли! - еще раз, пока есть время, как можно громче. - Ты должна помочь мне! Я не могу убедить их! Твой народ заперт в лесах в то время, как слабые, низшие, уничтожают горы, поля, моря! Кхаоли!
И уже совсем отчаявшись, видя, как блекнет все перед глазами, превращаясь в видение, как все тише, все дальше собственный голос:
- Дай мне знак! Если я прав! Дай хотя бы знак!
И в последний момент что-то звякнуло под ногой.
Даонхаллеген опустил взгляд. Рухнул на колени, хватаясь за твердую бусину, почти утонувшую в песке, рывком извлек... ожерелье.
Сжал в кулаке.
Видел его не раз — его изображали в руке Праматери. Не на шее - всегда только в руке.
Это? Это знак?
Наощупь, уже не видя ничего — слепящий свет перед глазами, пламя свечей, жар ритуального костра — определил: шесть. Шесть огромных прозрачных бусин.
Крепче сжал кулак, сдержал крик боли, открыл глаза.
Шестеро из Совета обступили, смотрели внимательно. Хотели прочесть, да не выйдет уже — он больше не незрелый юнец, чтоб его читать. Он переступил черту. Он нашел. Но ему не поверят.
А еще он вернулся без крика.
С криком приходят в этот мир обычно. Всегда. Но не он, не Даонхаллеген.
- Каким был твой путь? - прозвучал привычный вопрос.
Он начал говорить: красочно, напевно, мягко, красноречиво. За красноречие его любят. Но никакого красноречия не хватит, чтоб убедить Совет в необходимости действий.
