— И-и-и!
— Гут! — кто-то сказал.
Задрал Лёвчик голову, — сам на земле лежать остался, — а то фашист — хозяин. Вернулся. Стоит — улыбается:
— Гут! Ссоббакка!
Воды дал.
Лёвчик как ткнулся в миску лицом, так разом всю воду и выдул.
Фашисту смешно. По голове Лёвчика потрепал.
— Лай! — потребовал. — Гав-гав!
— Гав! — Лёвчик сказал несмело. — Гав!
— Гут! — ещё больше фашист обрадовался, сходил в хату, принёс кусок хлеба, на землю рядом с Лёвчиком кинул, съесть разрешил.
— Найн![7] — Без рук только.
С того и пошло.
2
Так пошло: Лёвчик лаял на людей, что изредка проходили мимо двора, выл по команде фашиста, бегал за палкой — на ту длину, что позволяла цепь, и получал свою порцию воды и хлеба. Изредка ему перепадали каша, варёный картофель и кукуруза. Но чаще Лёвчика награждали побоями. За всё. Даже просто так. Синяков на теле было так много, что Лёвчик не мог их сосчитать. Если бы и умел, не смог бы: как, например, сосчитать синяки на спине?..
Однажды Лёвчику дали мяса.
К его хозяину пришли другие фашисты. Они принесли с собой много бутылок и живую свинью, которую зарезали прямо во дворе. Там же во дворе фашисты развели костёр.
До этого Лёвчик спал. Он вообще старался как можно реже вылезать из-под крыльца. Осень минула половину срока — ночи стали холодными. За ночь Лёвчик промерзал так, что за день не успевал согреваться. Была у Огурчика в будке подстилка — домотканина старая, Лёвчик её, с трудом до будки дотянувшись, под крыльцо утянул. На домотканине лежал. Укрывался полотенцем. Ветром с изгороди его, фашистское, сдуло, Лёвчик и подобрал. Фашист искал. Под крыльцо тоже заглядывал, но Лёвчик, не будь плох, полотенце под домотканину засунул. Фашист под неё не посмотрел. А полотенце хорошее было — с Лёвчика размером и толстое.
Когда тушу свиньи разделили на несколько частей и одну часть обжаривать стали, Лёвчик из-под крыльца выбрался. На запах. Уж больно вкусным обдало — ветер донёс.
У фашистов глаза на лоб полезли сперва, а потом им хозяин Лёвчика объяснил, в чём дело.
— Майн хунд![8] Ссоббакка! — сказал, Лёвчика по голове потрепав. И потребовал: — Лай!
— Гав-гав-гав! — затянул Лёвчик.
Фашисты засмеялись, загалдели — они были пьяными и довольными, до этого часто повторяли: «Моска! Москау!» — и пели свои непонятные Лёвчику песни.
— Вой! — приказал фашист.
И Лёвчик, задрав голову к небу, застонал:
— И-и-и!
Фашист кинул палку:
— Ком!
Лёвчик принёс и положил палку к ногам хозяина.
Фашист поднял её и замахнулся снова.
