Несколько страниц | страница 15
Но уже другим. Неизвестно — кем.
И поэтому… в общем, пока не понял,
что там ноет (и ноет ли?) у тебя в груди,
посиди, поумничай — на кухне ли, на балконе ль,
но один на улицу не ходи.
2009
«Её пра-пра-пра зажигала в гаремах Сарданапала…»
Её пра-пра-пра зажигала в гаремах Сарданапала;
её пра- промышляла на улице,
мать вылезала из торта;
а после второго — и окончательного — аборта
и сама она трахалась с кем попало.
Говорила: любовь. И бросалась в объятья этих
гадов, как бросаются головою в омут;
но и худшие из них
для неё — в абсолютных нетях,
а о лучших вообще никто ничего не помнит.
Он же, изнурённый невниманьем
к своей персоне,
много лет безуспешно пытался
расправить плечи;
десять из них он провёл на зоне.
В два захода. И понял: по второму — легче.
Когда слизывал кровь с костяшек,
вправляя выбитый палец,
и уже не спиной к стене,
а как все нормальные люди стоя,
кожа рук, натянутая, как на кольца пялец,
саднила страшно, но он говорил: пустое…
Как сказал «пустое», аккуратно роняя набок,
но прямо на элитного английского дога,
догова хозяина (даже не из-за бабок),
и его наконец засадили совсем надолго.
А одна описала всё это. Хотела Пулитцера.
Охмуряла жюри. Выстраивала отношения.
Но только фонарь
заглядывал к ней в окна с улицы,
как какое-нибудь ископаемое длинношеее.
И герой с героиней, и сама авторесса, кои
изводили друг друга, ступая по голым нервам,
ну, во-первых, искали,
во-вторых — не нашли покоя:
о последнем догадывались,
но и не подозревали о первом.
2011
«Интересно: когда описываешь видимое…»
Интересно: когда описываешь видимое,
как бы точно и грамотно ни подбирал слова,
всё равно описание не стоит выеденного.
Будто в тёмном лесу сова,
ухаешь в ночь, а ночь отвечает эхом,
как причина следствию. Если это знак,
нужно быть совой, чтобы не подавиться смехом,
чтобы в этом удвоении не узнать
тавтологию, свойственную всякому отражению.
Перед зеркалом (как ни за что бы не сделал ёж)
бреясь и совершая соответствующие движения,
вообще ничего интересного не узнаёшь
о себе. И не потому, что зеркало
что-то скрывает или, допустим, врёт
и любить ему не за что, да и некого,
а тебя — особенно: ровно наоборот.
И пускай не на шею, а только на стены вешаясь,
зеркала и т. п. нам несут — ну, знаю — весть
из оттуда, о том,
что, вообще-то, любая внешность —
это всё, что есть.
Отражение мира — ему же подачка, ссуда.
Да и дело верней, если двое на одного.
Хорошо бы ещё, чтобы ты не терял рассудок,
потому что куда ж тебе без него?
2009—2014
Славяне
Русским боярам, а особо ростовскому боярину Александру (Алёше Поповичу) посвящается.
