Богатырская удаль опять не туда завела…
На рассветном ветру
покачнулись высокие травы,
заводного коня догнала золотая стрела
да и клюнула в жилу,
повыше коленки, на правой.
Выноси, Белолобый! Какой я тебе господин?!
Нынче воля твоя да — на толику — Божия воля.
Ты хорош на ходу, но теперь ты остался один, —
будь неладно оно, расширокое чистое поле…
Не по чину, боярин, ходил по чужие костры
без людей за спиной,
без помощников слева и справа.
Аль не ведал и так, что их острые сабли остры?
Али мало забот и мала богатырская слава?
Пропотел оберег, что в вощёную кожу зашит,
а и конь захрипел и не раз уже хлюпнул утробой,
и стрела прилетела в закинутый за спину щит.
Заскучала душа. Нам уже не уйти, Белолобый…
Ах, боярин! Глаза ль застелил тебе пот?
Вот и видится мир,
будто сквозь слюдяное оконце!
Ростовчане твои, степнякам отрезая отход,
по широкой дуге на погоню заходят от солнца.
1998—2009
