Папа | страница 82



— Здесь идти всего минут десять, — объясняет Юля. — И пожалуйста, если вам что-то будет нужно, помимо вопросов, касающийся клиники, обращайтесь! Если захотите съездить куда-то, да мало ли что. Смотрите, — она быстрым движением достает из своей небольшой сумки карту нашего района, отмечает больницу, дом, где мы будем жить, а потом продолжает говорить, обводя места, которые упоминает, — Здесь недалеко хорошая ливанская закусочная, а вот тут, рядом, турецкое кафе. Отличный недорогой супермаркет с хозяйственными товарами. За продуктами лучше сюда, — она обводит еще одно место на карте.

— Спасибо, — благодарит Андрей, и в его голосе звучит просто смертельная усталость.

— Я на машине, — говорил Юля. — Давайте довезу вас с чемоданами. Завтра в клинику вам только к вечеру, до этого вы своего друга просто не застанете. Завтра у него насыщенный день. Так что выспитесь и будет время немного осмотреться.


Наша квартира маленькая, но светлая. Здесь есть необходимая мебель, на кухне — даже посудомоечная машина. Нормальная, в общем, квартира, побольше российских «двушек», но пустые полки и зияющие в них дыры, которые нам совершенно нечем заполнить, угнетают. Гостиная зонирована большим стеллажом, за которым стоит кровать, а отдельную комнату решено было отдать мне. Андрей настоял, потому что мне надо учиться, заниматься, чтобы по приезду сдать все тесты и продолжить учебу в школе. Мои самостоятельные занятие были главным условием, при котором отец согласился, чтобы я поехал с ним. И хотя часть нашей жизни в Берлине приходится на лето, все равно до конца неизвестно, сколько нам придется здесь проторчать.

Андрей уступает мне право первым принять душ. Когда выхожу, застаю отца уснувшим на диване прямо в одежде. Вся последняя неделя с бесконечными переговорами и сборами вымотала его. Я вообще предполагаю, что он сидел на каком-нибудь антиснотворном, потому что крайне мало спал. Я решаю не будить его.


То, что уже сутки ничего толком не ели, мы осознаем, проснувшись оба в шесть утра, раздираемые жутким чувством голода.

— Я сейчас просто умру, — говорю выходящему из душа Андрею. — Что там Юля говорила про ливанскую закусочную?

— Шесть утра, — отвечает он. — Все закрыто.

— Супермаркет?

— Шесть утра.

— Я сдохну! — начинаю стонать. — Желудок слипся.

— У меня тоже, — отвечает отец. — Ладно, пойдем, попробуем что-нибудь найти.

В шесть утра окрестности выглядят как декорация безмятежности. Серые улицы, выложенная серой плиткой аллея с аккуратно постриженными деревьями, как будто клонированными в фотошопе, незамысловатые фонтаны. Белые скамейки, велосипедные дорожки. Все сияет чистотой — даже пыли нет. Периодически, то тут, то там мелькает какой-нибудь утренний бегун или велосипедист. Тишина такая, что шуршание листьев слышно. И ничего не работает. О круглосуточных магазинах тут, по ходу, вообще не слышали. Мы шатаемся по улицам до девяти и окончательно звереем, когда наконец открывается супермаркет. Мы покупаем хлеб, сыр, какую-то колбасу, готовую пиццу, которую нужно разогреть в духовке, кучу орехов, немного фруктов и йогурты. Пока готовится пицца, наедаемся бутербродов, а после плотного завтрака снова заваливаемся спать и просыпаемся уже только после обеда. Вот тогда и настает время кафе.