— Ладно, Юр, давай спать, — возвращает меня в темную маленькую квартиру Андрей.
Я вижу и чувствую, как ему тяжело из-за всей этой истории с Владом, как у него буквально разрывается все внутри, ноет. И я ничего не могу поделать. Поддержка и понимание, конечно, хороши, но это не волшебные таблетки, и, в сущности, немного от них помощи.
— На, возьми! — я протягиваю отцу свою подушку.
— Зачем? — как будто не понимает он.
— Да я и так посплю, — говорю.
Ему же плохо, наверное, что здесь нет лишних подушек. Хотя мы взяли, кажется, но не распаковывали коробки.
— Спасибо, Юр, — он устало улыбается, — не надо.
— Да бери! Знаю же, не можешь без этого!
Он мотает головой, как бы говоря: «Юрка, ну с тобой просто невозможно», а потом натыкается в свете луны на мой настойчивый взгляд и, видимо, поэтому протягивает руку и берет подушку.
Я очень хочу, чтобы Влад поправился и стал прежним, потому что, мне кажется, у меня не хватит сил заботиться об отце. Андрей, конечно, проявил чудеса ответственности, когда стал заботиться обо мне, но только когда долго наблюдал за ними с Владом, я понял, насколько ему самому нужно, чтобы о нем заботились. Это вечное «не сиди сутками за компьютером», «береги свое зрение», «не переживай из-за ерунды»… Его сейчас так не хватает. И днями напролет Андрей просиживает у больничной кровати Влада, не выпуская его руку из своей. Он гладит его пальцы, что-то говорит ему очень тихо, едва шевеля губами, проводит ладонью по лбу. Я слышу, как медсестры пшикают и шепчутся, провожая отца косыми взглядами. Да хоть бы уже окосели! Я вижу, как плохо удается срывать презрение некоторым врачам. И я вижу, как на все это наплевать Андрею. Он как будто идет по полю боя, и уже так навоевался, что не чувствует вонзающихся ему в спину ядовитых стрел.
— А он кто тебе? — кивает на дверь палаты, куда только что вошел Андрей, санитарка, пожилая женщина с растрепанными волосами.
— А что? — спрашиваю.
— Ну, просто чего он тебя таскает-то сюда! — как будто возмущается она, но очень аккуратно. — Родители-то есть у тебя? Они знают, где ты и с кем?
— А что, плохо меня сюда таскать? — завожусь.
— Так вот и спрашиваю, кто он тебе! — поясняет женщина.
— А вам какое дело?
— Да тьфу ты! Никакое! Чего заерепенился! Спрашиваю, потому что за тебя, дурака, переживаю! Нехорошо все это, — она снова кивает на дверь палаты, — понимаешь ты?
— Что нехорошо? — передергиваю.
— Да все это!
— Что все? Приходить к другу в больницу? Навещать кого-то в больнице? Или палату отдельную оплачивать?
