— Ты спишь? — спрашиваю, хотя почти уверен, что знаю ответ.
— Нет, — подтверждает мои догадки Андрей.
— Расскажи о своем отце? — спрашиваю почти неожиданно даже для себя.
Вопрос как будто сам вырывается, минуя все предварительные аналитические преграды в моей голове. Конечно, я кое-что знаю от Влада, но мне интересно услышать все от Андрея. К тому же, я надеюсь увести его из настоящего, а куда еще уводить, если будущее совершенно не известно. Он поворачивается, смотрит какое-то время в потолок, потому начинает.
— Отец был военным летчиком. Был очень строгим, особенно в вопросах порядка. У нас в доме была армейская дисциплина. Если он обнаруживал у меня в шкафу неаккуратно сложенную футболку или носки не на той полке, мне сразу влетал наряд вне очереди — серия отжиманий или подтягиваний. Обязательный подъем в шесть утра, зарядка и пробежка. Если я плохо гладил себе рубашку или брюки в школу, тоже отжимался. Но, не смотря на военные привычки, папа был классным. Всегда водил нас с мамой в зоопарк или на аттракционы, мы ходили в походы. Я его безумно любил, смотрел как на героя, а его форма для меня была почти предметом поклонения. Он несколько раз брал меня с собой на аэродром, и там я всегда приходил в восторг от самолетов. Я мечтал стать летчиком, как отец. Я мечтал пойти в армию. И лет с двенадцати, когда начал понимать, что со мной что-то не так, самым большим моим страхом было, что меня не возьмут на службу. Потому что тогда я не мог просто забить в Гугле «Почему мальчику не нравятся девочки». Я не мог ни у кого спросить и даже в библиотеке не мог найти информации. А потом стал ловить разные слухи, то там, то тут, как бы невзначай что-то спрашивать. И выяснилось, что гомосексуализм — это вообще болезнь и почти преступление. Мне даже кошмары снились, что вот я прихожу в военкомат, на меня смотрят и пишут: «Не годен» и даже причину не указывают, потому что стыдно о таком писать в официальных документах. Но все же я надеялся, что никто никогда не заметит, изобретут какое-нибудь лекарство, и все встанет на свои места. — Андрей замолкает, как будто не может надышаться воспоминаниями, потом вздыхает тяжело и продолжает. — Когда отец погиб, для меня мир рухнул. Как будто погасили свет. Я блуждал в темноте своих терзаний, и он всегда был для меня маяком. Не стало его, не стало света. И я потерялся. Я стал таскаться по сомнительным квартирам со странными компаниями. Я начал пить, и черт знает, как мне удалось выбраться. Наверное, из-за мамы. Я чувствовал ответственность…
