— Привет, — начинаю с порога и протягиваю Андрею конверт. — Вот!
— Что это? — вполне справедливо настораживается он и подозрительно прищуривается.
Обожаю, когда он так делает, но сейчас, чувствую, будет скандал.
— Это деньги, — говорю.
— Откуда? — он заглядывает в конверт и спрашивает, точно зная ответ. — Юра…
— Только не ругайся, пожалуйста! — опережаю я. — Не надо! Все, дело сделано! Я сам так решил! Я уже взрослый, и могу распоряжаться своим имуществом! И Руслана не ругай, да, это он мне помог все провернуть… Не важно! — я подхожу, касаюсь его плеча и говорю то, что обязательно надо сказать сейчас. — Все нормально, пап, правда! Я так решил, не злись!
Его, конечно, выбивает от слова «папа». Вышвыривает на фиг из обстановки. Он просто дар речи теряет на какое-то время и смотрит на меня, как будто я ангел и явился к нему прямиком с небес. Он прислоняется к стене, как будто ноги не держат.
— Это не должно было тебя задеть, Юр, — говорит он. — Я не хотел, чтобы тебя коснулось…
— Ты моя семья! — отвечаю. — И Влад моя семья! Я вас никогда не брошу, и если могу чем-то помочь, то сделаю это. Подумаешь, квартира! Сейчас самое главное — чтобы Влад поправился, а с моим будущим потом решим, до фига еще времени.
— Я не знаю, что сказать. Просто слов нет…
— Спасибо подойдет, — улыбаюсь.
Мы ложимся спать на надувные кровати, среди голых стен с дешевыми тусклыми обоями. Все поменялось. Поменялось за какие-то считанные дни. И теперь только педантичный порядок в вещах Андрея напоминает, что это все еще наша жизнь. Отец отвернулся к стене и усиленно делает вид, что спит, или пытается уснуть. Наверное, правда пытается, ведь спит он в последнее время из рук вон плохо. Еще пытается работать, делать какие-то заказы, и тогда на него приходится ругаться. У Влада это получалось здорово, он парой увесистых предложений умел заставить Андрея отложить ноутбук и передохнуть. У меня не выходит. От меня проще отмахнуться. Но сегодня я сделал кое-что, чего отец не сможет изменить. Это было не его решение, а мое, и я, не скрою, горжусь собой. Лежу в темноте маленькой квартиры и горжусь. Я не верю в то, что Влад восстановится — слишком сильно на меня действует его вид, но все равно, я уверен, что не зря продал квартиру. Ведь отец тоже продал свою. Он, не задумываясь, перекроил свою жизнь, отказался от комфорта, которым так дорожил, ради любимого человека. Я бы хотел, чтобы меня кто-то так же любил. Я бы хотел сам уметь любить так же. Отчасти поэтому и настоял на своем.
