— Нет, — тяну, — не против. Даже за. Он же переезжает к нам?
— Наверное, — кивает Андрей, — посмотрим.
— На что?
— На то, как пройдет отпуск.
Он что, боится, что мы поругаемся? Да мы с Владом еще большие друзья, чем с ним! Мы столько часов наиграли в FIFA на приставке, что уже сплоченная команда. И кстати, это именно Влад пришел поговорить и сказать мне очень мягко и вежливо, какое я говно, что так взъелся на отца. Никогда, наверное, не забуду его слова: «Разве мы с тобой не были друзьями? А теперь ты стоишь и нос от меня воротишь. Тот факт, то я тоже гей, помешал бы нам играть в X-box?» Взрослый мужик, а пришел говорить со мной на равных. Да я сам к себе никогда так серьезно не относился, как Андрей и Влад. Я еще тогда, во дворе футбольной академии, вспомнил, как много раз думал, вот бы Влад остался у нас ночевать, тогда бы мы могли вообще всю ночь с ним в приставку резаться. И мне стало жутко стыдно, потому что я действительно стоял и воротил от него нос, потому что он оказался не просто другом отца, а его парнем, или как это правильно назвать.
— А что может пойти не так в отпуске? — продолжаю я.
— Посмотрим, Юр.
Андрей, правда, закрылся. Стал таким сдержанным, еще хуже, чем раньше. Как же мне теперь его узнавать.
Первым открытием в натуре моего отца становится то, что он совершенно не переносит полеты. Как ни крути, хочешь — не хочешь, а гомосексуальность в мужчинах ассоциируется в кривом зеркале общественного мнения со слабостями. Это полная чушь, конечно, но, тем не менее, слабости я начинаю искать прежде всего. И вот она, первая — Андрей панически боится летать. Хоть мы и приезжаем в аэропорт сильно впритык, бегом сдаем багаж и спешим к выходу на посадку, он успевает по пути выпить в баре двойную порцию виски, забежать в Duty Free и влить в себя половину купленной там небольшой бутылки. Мне сначала кажется это смешным, но, когда мы пристегиваем ремни, Андрей перестает общаться. Во-первых, он совершенно не опьянел — просто ни в одном глазу. Во-вторых, он нервничает, постоянно выглядывает в иллюминатор и повторяет только: «Почему опять у окна». В-третьих, он буквально зеленеет. Без шуток, у него такой вид, словно его сейчас вывернет, и он на нас никак не реагирует. А когда самолет начинает взлетать, отец вцепляется в подлокотники мертвой хваткой. Я смотрю, как напрягаются его руки, и мне кажется, он к чертовой матери сейчас вырвет эти подлокотники. Когда мы набираем высоту, не многое меняется. Андрей достает бутылку с остатками бурбона и выпивает залпом. Симпатичная сексуальная стюардесса замечает, подходит и очень вежливо, хотя строго говорит:
