— Извините, распитие спиртных напитков на борту запрещено.
Андрей делает странный жест рукой с уже пустой бутылкой, который можно интерпретировать как «да ладно вам», так и «да идите вы на фиг».
— Уберите, пожалуйста, бутылку! — уже раздраженно говорит стюардесса и становится совсем не сексуальной.
— Все в порядке, — успокаивает сидящий возле прохода Влад. — Он больше не будет. Видите, алкоголя нет. Извините.
И я теперь, кажется, начинаю понимать, почему Андрея при всех его страхах мы засунули к окну. Я очень просился, но Влад настоял на такой рассадке. Видно, чтобы стюардесса не вырвала у моего отца бутылку из рук, а Владу удобнее было извиняться. И я не просто так об этом говорю: как только стройная девушка исчезает, Андрей откуда-то достает еще одну маленькую бутылочку, такую, сувенирную, быстро выпивает, вытирает лицо ладонями, как если бы оно у него было мокрое, откидывается максимально на сиденье и очень скоро отключается.
— С ним всегда так? — спрашиваю, кивая в сторону отца.
— Бывает и хуже, — отвечает Влад. — Он жутко боится летать.
— Я это понял, — усмехаюсь.
Андрей спит весь полет. Мы с Владом болтаем, пьем невкусный кофе, едим невкусный самолетный сэндвич. Я спрашиваю про Испанию — они с отцом там бывали уже неоднократно. Перед посадкой Андрей просыпается, потому что стюардесса просит его привести спинку кресла в вертикальное положение, и до выхода из самолета остается весь на нервах. Когда мы уже стоим на паспортном контроле в аэропорту Барселоны, Андрей выглядит помятым и вымотанным, как будто он не спал четыре часа, а его мутузили, как боксерскую грушу. Пограничник долго всматривается в его лицо через стекло, Андрей что-то говорит ему по-испански, разводя руками, и тогда тот кивает, ставит штамп и пропускает его.
— Всегда одно и то же! — смеется Влад.
— Что он ему сказал? — спрашиваю.
— Что боится летать.
Отель, в который мы заселяемся, небольшой, но приличный. Наш номер с двумя спальнями и маленькой гостиной. Мы по очереди принимаем душ. Андрей выходит из ванной посвежевший, но быстро объясняет, что перелет его вымотал, и ему надо отдохнуть. Я вытаращиваю на него глаза. Что же теперь из-за его самолетной болезни терять целый вечер в Испании! Ну ни фига себе!
— Это нормально, — машет на него рукой Влад. — Выспится, завтра будет как огурчик. Пойдем поужинаем! — он кивает на дверь. — В отеле или в городе?
— В городе, наверное, — пожимаю плечами я.
Мы едим в кафе через дорогу, потому что оказывается, что сил куда-то идти у меня тоже особенно нет. Да и я, честно признаться, поражен безответственностью своего отца. Раньше он бы никогда не позволил себе вот так скинуть меня пусть даже на Влада. Но раньше нам никогда не приходилось летать вместе, а я не знал, что бывают люди, которые настолько не переносят полетов. Это называется аэрофобия, и, как написано в Википедии, ей страдает около пятнадцати процентов взрослого населения. Гомосексуальность, к слову, обнаруживается примерно у десяти процентов. И надо же было моему отцу попасть во все эти проценты!
