2. СРЕДИ ПОЛЕЙ, СРЕДИ ЛЕСОВ
Солнце подбиралось к зениту. Густые тени становились короче, зеленые просторы — светлее и ровней.
Ленин — в кепке, старом костюме — шел по дороге, прорезанной четкими колеями от колес.
Позади Ленина брел Вася, девятилетний сынишка одного из рабочих, недавно переехавшего в совхоз «Горки». Ленин расспрашивал мальчика о его родителях, любимых занятиях и книжках, о месте, откуда приехал. Но беседа в самых неожиданных местах прерывалась: Вася частенько убегал то в одну сторону, то в другую, гоняясь за бабочками, которые вспархивали с полевых цветов.
Над дорогой неумолчно заливались жаворонки. Владимир Ильич остановился и, запрокинув крупную литую голову, заслонясь ладонью вытянутой руки от бьющего в глаза света, пытался увидеть хотя бы одного из них. Но, как и в детстве и как всегда, это оказывалось невозможным, пока жаворонок не повисал в воздухе, быстро-быстро трепеща крылышками, становившимися похожими на вееры. В ожидании этого мгновения Ленин все смотрел и смотрел в небо.
— Не видно, Владимир Ильич? — спросил Вася.
— Не видно, Вася…
— Вот и я никак не поймаю… — сказал мальчик с огорчением. — Очень уж быстрые…
— Попробуй тут не быть быстрым…
Владимир Ильич зашагал дальше, Вася снова стал посматривать по сторонам: не зазевается ли где на ромашке или бутоне клевера бабочка с ярко-желтыми крылышками, похожая на анютины глазки?
Из-за леса выползло белое облачко — настоящая рыба с длинным хвостом, — стало медленно карабкаться вверх. Ленин шел и следил за этим облачком, которое подымалось все выше и выше, постепенно теряя первоначальную форму.
Опустив голову, Владимир Ильич увидел нищего. Он неторопливо шел ему навстречу, а не доходя несколько шагов, остановился в молчаливом и покорном ожидании.
Федор Васильевич, который тоже видел старика, замедлил шаги…
Даже в летний зной нищие одеты не по погоде. На этом был старый, не раз чиненный армячишко, перехваченный веревкой, лапти, за спиной — тощий мешок, в руках — палка. Все свое носил с собой.
Когда Владимир Ильич приблизился, нищий широко перекрестился и, наклонив седую голову, протянул руку:
— Сынок, ради господа нашего Иисуса Христа…
Федор Васильевич смотрел напряженно.
