— Так! — снова подхватил Владимир Ильич. — В церковь реже заглядываете, а деньги небось не подумали выбросить? — Он рассмеялся.
— Денег мало, — сказал старик, — но теми, что есть, не бросаемся.
— Еще бы!
Владимир Ильич улыбнулся и решительно проговорил:
— Завтра, дедушка, в коммунизм не вступим. Нет, с лаптями, с онучами, — Владимир Ильич кивнул на лапти старика, — туда не дойти. С сохой тоже, даже с плугом — нет… — И поинтересовался: — А у вас чем пашут?
— В общем-то плугом. Но и сошки еще есть.
— И это — под Москвой! — Ленин покачал головой. — Сколько дворов в деревне?
— Тридцать семь, тридцать осьмой на той неделе сгорел.
— Так. А лошадей?
— Два десятка.
— Керосин и лучина?
— Они самые. Летом — что, а зимой вот! — И старик помотал головой.
— Больница, библиотека есть?
— Где там! — старик махнул рукой.
— И работаете еще на кулачков? А?
— Бывает…
— Вот видите! Так что товарищ Рязапкин не совсем прав. Поднять промышленность, транспорт, наладить торговлю, электрифицировать страну — вот что еще надо сделать на пути к коммунизму… И будет еще трудно, и жертвы понадобятся немалые, и борьба предстоит суровая. Но мы победим! Победим непременно!
— Горькие слова говоришь… — заметил старик. — Игра такая есть, шахматы называется… Знаешь небось?
— Знаком, дедушка.
— Так вот, там одни ходят прямо, а другие — зигзагом, как молния, или как бы из-за угла. Вот ты милок, ходишь прямо, а Филька Рязапкин — зигзагом. Его речи, как валерьянка, — успокаивают, а сил не прибавляют.
— Похоже, похоже, — одобрил Владимир Ильич. — А вы вот что сделайте: как только товарищ Рязапкин начнет свою речь о царстве коммунизма, вы ему заметьте: «Ты нас не агитируй, а с нами начни строить больницу, кооперацию!» Меньше фраз, больше дела!
— Да, милок, верно, — взглянув с уважением на этого рыжеватого человека в мятой кепке, заметил старик.
— Вот тогда получится. Непременно выйдет, — продолжал уверенно Ленин.
— Хотелось бы… — сказал старик. — Хотелось бы. — И посмотрел прямо перед собой.
Солнце уже клонилось к закату, сильнее сдвинулись тени, теплый осенний день угасал. Застыл прозрачный воздух, перестала трепетать даже осина, спокойно отдыхала земля.
— Ну, так как? — спросил Ленин, с прищуром глядя на старика. — Будет у нас хорошая жизнь, как, по-вашему, дедушка?
— Должна быть, как не быть…
Владимир Ильич улыбнулся:
— Не верите?
— Восьмой десяток лет на земле, а и сам не видел и от дедов-прадедов не слыхал, чтоб справедливость была, — начал старик свою повесть.
