— Обычно, — ответил старик, тоже взглянул на грибы.
— А я думал, ребятишки поутру все обчищают, — продолжал Ленин.
— Ребятишки не могут все обчистить. Да и никто не может все обчистить, — уверенно, но мягко возразил старик, доставая из кармана штанов кисет. — Угощайтесь, — развязав, он протянул его Ленину.
— Благодарю, некурящий.
— Это хорошо, — заметил старик.
— Махорка? Самосад? — поинтересовался Ленин, указав на кисет.
— Самосад, — ответил старик, начиная свертывать цигарку. — Махорку и по престольным праздникам не видим. — И он вздохнул.
Владимир Ильич терпеливо ждал. Он снял ружье и прислонил его к молоденькой осинке.
Старик вынул из кисета кусок напильника, желтовато-зеленый трут и кремень.
— Хотите спички? — предложил Владимир Ильич, доставая коробок.
Старик взглянул на Ленина, на коробок, сказал:
— Благодарствую. — И ловкими, точными ударами начал высекать искру, чиркая напильником о кремень.
А Владимир Ильич внимательно, с большим любопытством и горечью следил за этим процессом.
Когда задымился трут и старик, подув на него, наконец прикурил, Владимир Ильич предложил, протягивая старику коробок:
— Ну, а теперь все же возьмите, дедушка. Не вам, так хозяйкам пригодится.
Старик взял коробок, посмотрел, много ли там спичек, и положил в кисет.
— Спасибо тебе, милок.
Владимир Ильич кивнул и спросил:
— Так почему ребятишки не могут все обчистить и никто не может все обчистить?
— Известно — разные люди разное видят. — Старик затянулся. — Идет впереди Сашка, мой внучок, я — за ним по стежке. Куда уж глазастый и специалист по грибам, а и он находит, и я нахожу, только в разных местах. Он-то смотрит с аршина, а я — с двух. Разница!
— Очень точно! — воскликнул Владимир Ильич. — Очень!
— Значит, из Москвы? — не отвечая на лестное для себя замечание, поинтересовался старик, с нескрываемым любопытством присматриваясь к случайному встречному.
— Из Москвы.
— На охоту, значит, в наши места? Так… Так… Места отменные.
— Места отличные, — согласился Владимир Ильич. — А как живете?
— Да как сказать? — Старик затянулся, помолчал и продолжал неторопливо: — Сказать, чтоб очень хорошо, нельзя. — Он еще помолчал и добавил, разводя руками: — В надеждах…
— На что? На лучшую жизнь? — подхватил Владимир Ильич. — А придет она? Как скоро? Что у вас говорят? Как думают?
— Да все ли, милок, думают? Живут себе, пока живется.
— Ну, а все-таки?
— Думают, что будет! А как же! — В тоне старика послышалась ирония. — Филька Рязапкин кричит нам с красной трибуны, что завтра вступим в светлое царство мирового коммунизма и деньгами будем печки топить. Я, по правде, милок, и в церковь стал реже заглядывать. Зачем?
