Ленин взглянул на него искоса: «Ой ли?»
— Через пять дней тысяча экземпляров будет готова, — заверил Владимир Дмитриевич.
— Это наверное? — Ленин ближе подошел к Бонч-Бруевичу.
— Да, Владимир Ильич, наверное.
— Было бы прекрасно!
На следующий день, как и всегда, Василий Семенович поднялся рано. По неискоренимой привычке рабочего человека он и теперь вставал в шесть часов, хотя спешить было некуда. За ним встали Катя и Артем.
За чаем Артем спросил:
— Как, Василий, мастеровать-то еще не разучился? Верстак что-то у тебя того… Вроде свалки…
— Наверное, не разучился, — ответил Василий Семенович. — А что мастеровать-то?
— Как что? — Артем удивился. — Хотя бы те же зажигалки!..
— Зажигалку дома на верстаке не сделаешь. Тут мастерская нужна. Хоть плохонькая…
— У вас-то при типографии, — напомнил Артем, — есть же мастерская. И не какая-нибудь, говорил!
Василию Семеновичу не приходило в голову воспользоваться типографской мастерской, оборудованной хотя и не шикарно и не богато, но здорово и с умом. Знающие люди создавали ее! В ней можно не то что зажигалки, а прямо-таки граммофоны делать!
— Зажигалки сейчас в ходу, — продолжал Артем. — Я вчера с вокзала на рынок забежал: цена, однако! Но все равно — смысл: на спичках-то совсем прогоришь!
Василий Семенович постучал пальцами по столу. Может, в самом деле как следует подумать об этих зажигалках и мастерской? Да нет… Что тут думать?
— Проходил я недавно мимо, — сказал он. — Не поверишь, Артем, даже страшно стало. Недавно какие книги мы там печатали! А сейчас — мерзость запустения, как говорят! Ни шума машин, ни людских голосов… Могильник! Нет, Артем, нет… Конченное дело!.. Там и заклепку не заклепаешь.
— Времена! — вздохнул Артем.
— А зажигалку я тебе где-нибудь соображу, — пообещал Василий Семенович.
— Да ведь забота не обо мне, Василий… Мы живем — не сравнить…
После завтрака Артем с Василием собрались за дровами. Неподалеку разбирали на топливо старый двухэтажный дом. Можно было скинуть несколько бревен, распилить и на санках привезти к себе на двор.
Только собрались, как в дверь постучали.
Неизвестный Кате человек в жидком черном пальто, годном разве что на осень, осведомился: «Не здесь ли живет Василий Семенович Ладыгин?» Катя испугалась — что-то случилось! — но ответила, что такой живет здесь, и провела в большую комнату, в которой обычно принимали гостей.
В пришедшем Василий Семенович не сразу признал Михаила Михайловича Гусева из партийной ячейки их типографии. Гусев с последней встречи, казалось, похудел и почернел.
