– Сбежала?
– Да. Два дня у Сони ночевала. Потом мама меня нашла, уговорила вернуться. Ну, ты же ее знаешь, она чуть что – сразу в слезы. Я терпеть не могу, когда она так делает: заставляет слушаться, через слезы свои…
Янка не знала. Она вообще Варину маму видела пару раз всего. Ну, не пару. Но даже имени не помнила бы сейчас, если бы не папа. Варя рассказывала и рассказывала, будто всю скопившуюся желчь, обиду и вину хотела излить, затопить ими все плато. Янка и узнавала, и не узнавала в ее рассказах своего отца. Он всегда был строгим, и с Янкой, и с Ростиком тоже. Но он и щедрый был, и внимательный, и добрый.
– Что тебе подарили на Новый год? – перебила вдруг Янка.
– Что?
– Что они тебе на Новый год подарили?
– Кроссовки новые… а что?
– Ничего. Извини, что перебила.
Но Варя все равно замолчала и дальше рассказывать не стала. Они сидели рядом, и Янка думала о Варе и об отце. Разве приятно, когда чужой человек права качает? Тут бабушка с дедом, родные, любимые, и то Янка еле терпит и все время срывается, а там какой-то мужик чужой… Янка бы, наверное, тоже сбежала.
– Это ведь твоя мама его не простила, – вздохнув, сказала Варя.
– В смысле?
– Ну… он не хотел от вас уходить. Твоя мама про них узнала и его выгнала.
Янка не ответила. Она смотрела на Караби, залитую лунным светом. Отчего-то казалось, что яйла медленно течет, движется. Янка пыталась вспомнить те дни, когда все началось. Она ничего не замечала. Совсем. Была погружена в какие-то свои заботы. Родители и раньше ссорились. Но в тот раз не было ни криков, ни маминых истерик, ни папиного «я больше так не могу». Были тихие разговоры за закрытыми дверями. Потом их и вовсе отправили к бабушке Лене. Потом сообщили о разводе и отъезде.
– Он даже не сразу стал с нами жить, – все так же уткнувшись подбородком в колени, сказала Варя, – где-то в октябре переехал.
Это сообщение повисло в Янке тугим комком сухой пряной травы. Вдруг, в один миг, все встало на свои места. Мама из жалкой сделалась гордой. Они перестали быть брошенными. Они – те, кто не простил предательства. И сразу стало легче. Гораздо.
– Спасибо, Варь.
Варя подняла на Янку испуганные глаза. Янка усмехнулась. Варя ее не поймет. Это трудно понять, наверное. Но Варя кивнула и сказала тихо:
– И тебе. Ну, что поговорила.
Они так и сидели, смотрели на спящую Караби. Хотя, наверное, правильно было бы сказать «спящее», плато все-таки, но Янке Караби почему-то всегда представлялась женского рода. Яйлой ее тоже называют.
