Тиффани проснулась, услышав какой‑то шум в гостиной — похоже было на звон посуды.
Ризард Врбанчик давал указания одной из горничных, веля ей накрыть стол на балконе.
— Что ты здесь делаешь? — спросила женщина, закрывая халатом щеку.
— Я думал, ты в душе, но, видимо, ты снова заснула.
— Что? — раздраженно повысила она голос. — Откуда ты знаешь, что я делала? Я думала, ко мне никто не может войти, — обратилась Тиффани к горничной.
— Я открыла дверь вручную, чтобы принести еду, что вы заказали. Что‑то не так?
Горничная подозрительно посмотрела на Ризарда, но тот мгновенно сориентировался:
— Да, все верно, спасибо. Дальше я справлюсь сам, вы свободны. — Посмотрев на Тиффани, он добавил: — Не смущай персонал только из‑за того, что между нами было. — Он усмехнулся.
— Убирайся! — выкрикнула она.
Горничная, направившаяся было к двери, бегом выскользнула из номера.
— Я хочу, чтобы ты ушел.
— Я собираюсь сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
С этими словами он направился на балкон. Тиффани, прищурившись, смотрела ему вслед.
— Что за предложение?
Заснув в слезах и муках, она тем не менее видела во сне этого мужчину. Сон был эротическим, но в конце обернулся позором и унижением.
— Не слышу тебя, — донеслось с балкона.
Сжав зубы, Тиффани подошла к двери, колеблясь и убеждая себя не поддаваться на манипуляции. В конце концов, нужно закрыть лицо. Она даже дома, вставая ночью за водой, не позволяла себе пренебрегать тональным кремом, чтобы не пугать слуг. И единственной причиной, по которой она сделала это сейчас, было наличие маски. Но Ризард видел ее настоящее лицо, и теперь она, точно рыба, выброшенная из воды, ждет сурового приговора.
Завязав потуже пояс халата, Тиффани твердым шагом прошла к раскрытым дверям балкона и сказала:
— Мне неинтересны твои предложения. Прошу, уйди.
— Я думал, ты одеваешься, — отозвался мужчина, выжимая лимонный сок на устрицы в раковинах, поданные со льдом на серебряном подносе. Рядом стояла тарелка из легкой древесной коры с креветками в кляре, лепешками, мясом, гуакамоуле[1], сальсой и чем‑то наподобие буррито, но завернутого в зеленые листья.
Желудок заурчал, и Тиффани невольно поднесла руку к животу, но было поздно.
— Ты голодна, поешь, — предложил Ризард радушно.
Ну и наглец, точно это он хозяин номера.
— Я предпочитаю есть одна. — Тиффани холодно указала на дверь.
В ответ Ризард взял устрицу, раскрыл ее, быстро прожевал содержимое и проглотил. Он облизал губы, и, глядя на неуловимое движение языка, Тиффани ощутила, что внутри у нее все дрожит. Черт, как же трудно смотреть на него с презрением, когда тело ведет себя так предательски. Но она выдержала взгляд, каждую секунду ожидая, что его лицо изменится в гримасе отвращения. Но Ризард оставался невозмутимым.
