Снова я схватил кортик и снова воткнул в сердце. Снова я проснулся в зале и тут же забежал в кабинет, где увидел, как они уже почти упаковали мое мертвое тело и начали привязывать камень. В этот миг я быстро выбежал в залу, подбежал к одному из хранителей, и так сильно и мощно нанес ему сокрушающую пощечину, что тот рухнул на пол, после чего в одну секунду поднялся и разорвал меня на части, так, что и по сей день я еще никогда в своей жизни не ощущал такой безумной боли.
Снова зала, снова мир, снова я побежал в кабинет и увидел, как двое они уже почти вынесли меня в другой коридор. Я стал кричать Тенетникова, называть его Богом, молиться ему, просить прощения, бить себя по лицу, плакать, причитать на разный тон и снова плакать. Все это осталось решительно без внимания. Тогда я наконец решил потрогать его за плечо, и, как только я сделал это, Тенетников тут же накинулся на меня с дикой яростью и криком, повалив на землю и начиная бить меня по лицу очень бойко и больно, громко крича при том:
– Пришел в чувства? Пришел в чувства? Пришел в чувства?
Тут удары сделались такими, что я наконец проснулся на полу в кабинете, перенося и впрямь пощечины Тенетникова, который еще и выливал на меня ледяную воду, приговаривая:
– Пришел в чувства, Иван Андреевич? Пришел в чувства?
В кабинете больше никого не было. Я оторопел, отбросил Тенетникова, с диким воплем и ужасом вскочил на ноги и хотел было выбежать, но Тенетников схватил меня, так, что мне пришлось оттолкнуть его обратно. Я выбежал в залу и мигом побежал на верх, а сам же Тенетников кричал что было сил:
– Стой! Стой!
Вскоре я собирался уже выбежать в черную дверь по лестнице, как вдруг двое человек вошли и, остановив меня, начали обстоятельно допрашивать меня:
– Скажите, а мы ищем Льва Борисовича, а это вы и есть? А Где же Тенетников? А это он и есть Лев Борисович? А это не вон там он? А кто вы таков? А давно ли здесь?
Я растолкал эту сволоту и выбежал в дверь, а страж, тот самый страшный человек, услышав и увидев запрещающего ему выпускать меня Тенетникова, преградил мне дорогу. Но я нанес ему сокрушающий удар в челюсть, так, что даже очки улетели неизвестно куда, а самый же страж ретировался во тьму. Я со страхом и паникой в душе выбежал в верхний зал, и хотел уже было вылететь мигом на улицу, как вдруг в меня кто-то вцепился, но, вздрогнув от такой неожиданности, я оглянулся и заметил, что зацепился сюртуком за край стола. Оторвав его, я побежал к выходу. В этот момент наверху появился Лев Борисович, и, увидев, что в этой зале присутствовало человек пятьдесят ему заискивающих, громко крикнул:
