Тут я всюду начал оглядываться в панике и даже не знал, что предпринять. Внезапно я увидел, как Тенетников довольный вышел из своего кабинета и, не замечая моего присутствия, направился в другую комнату. Я последовал за ним и обнаружил там огромную печь, у которой металлическая громадная дверца была открыта, и подле которой также на полу находились четыре связанных туловища, то есть живых людей, в которых я мигом признал Арсюшкина и всех остальных. Тут же стояли еще несколько хранителей, которые, по команде Тенетникова взявши их за руки и ноги, метнули в печь и тут же закрыли ее.
– Что, – веселился Тенетников, – Нашли Великий Кладезь, бакланы?
Я, признаться, даже не знал что и подумать. С лютым ужасом в сердце я выбежал вон из той комнаты и забежал в кабинет, где с еще большим ужасом и совершенным непониманием обнаружил свое собственное мертво-бледное тело, сидящее на том же стуле. На столе лежала фотокарточка нашего победного триумфа с Арсюшкиным, когда кто-то из ополченцев сделал этот снимок на фоне уничтоженных жуков. Как она попала Тенетникову я даже и не мог подумать.
Первые мысли мои были настолько страшны, что я до сих пор вспоминаю об том с ужасом и болью в сердце. Но, придя в чувства после недолгого раздумья, я осознал совершенно, что сам, вопреки всем убеждениям и предосторожностям, сам стал жертвой Тенетникова и останусь теперь же в этом проклятом мире на целую вечность. Я не знал, что мне делать, ведь мое тело было решительно мертво, но тут же с отчаянием мне явилась мысль умертвить себя еще раз. Я схватил морской кортик, лежащий на другом столе, и воткнул его себе в самое сердце, после чего, с дикой и непереносимой болью в том месте, заново очнулся снова в зале с потребителями, и снова в том же самом мире.
Я вскрикнул и в ту же минуту увидел, как Тенетников очень ласково беседует в сторонке с другим, таким же молодым как и я сам потребителем, после чего, пожав ему руку и погладив по спине, повел его в кабинет. Все, что я говорил ему и показывал, осталось решительно без внимания, не так, как если бы он нарочно не говорил со мной, а так, как будто я был лишь одним для него воздухом или паром.
Я с отчаянной яростью разбежался и врезался головой в угол стены, снова упал, снова почувствовал боль, снова в мире, и снова ноль внимания на меня, тем более что уже они вдвоем почти вошли в кабинет. Снова угол, боль, мир, я вбежал в кабинет и увидел, содрогаясь и душой и телом, как Тенетников показывает ему что-то, показывает веревки, камни, мешки и объясняет, как лучше обмотать тело и сделать прочие потребности.
