– Что ж, – говорил он, – какова же статистика нападения?
– Вероятны многие сложности, изба хорошо укреплена, а треклятая ведьма может использовать свои отравляющие зелья и снадобья. Но главной же проблемой остается то, что она может повредить скрижаль, увидев наши действенные вылазки. Нам нужно атаковать ее внезапно.
– Бочонкин, – говорил генерал-аншеф, – что с разведкой?
– Так есть господин командующий, – бойко докладывал тот. – Нами был найден потайной лаз под землей, ведущий в самую избу ведьмы; видимо, она использовала некогда этот лаз для тайных передвижений. Мы уже оккупировали его и вполне можем использовать для диверсионной вылазки.
– Перепонкин, – быстро говорил господин командующий, – можем ли мы использовать этот маневр в качестве главного удара? Что если вы атакуете всеми силами ведьму, а мы тем временем возьмем ее с тыла?
– Идеально, господин генерал-аншеф.
– Что ж, тогда выступаем, пять минут до начала наступления! Бочонкин, Семечкин, за мной!
Я возмутился.
– Но я полагал что мое присутствие в отряде увеличит боевой дух, полагал, что, покамест вы будете убивать ведьму, я тем временем останусь здесь и буду способствовать чем смогу и помогать, перевязать кому-нибудь рану, ну или, скажем, подать патроны…
– Нет времени на разногласия, Иван Андреевич! – Перебивал меня Арсюшкин. – Вы должны помнить, что где бы вы не были, все мы знаем, что вы и душою и телом рядом с нами. Сейчас же главное то, что вы должны всем им преподать пример послушания и судьбоносного предназначения. Идемте же с нами и да пусть силы света помогут нам. Вот вам револьвер.
Делать было нечего. Все мы быстро спланировали наступления, я примерял револьвер и учился его заряжать, поскольку никогда еще в жизни не держал его, Арсюшкин назначил последние свои команды и приказы, и все мы втроем побежали под самый яр, но только с другой стороны, где под обрывом была найдена как бы шахта.
Несколько времени нам нужно было идти почти в темноте, так как путь нам освещала лишь только керосиновая лампа, но потом, когда мы отыскали старинную деревянную дверь и сняли ее с петель, то, оказавшись в подвале, обставленном большими глиняными сосудами и церковными горящими свечами, тут же и потушили лампу, поскольку света нам вполне хватало сколько надо.
Мне почему-то сразу вспомнились сказки моей приемной матушки, но больше вспомнился некто по имени Карповский, один наш профессор, который как-то разъяснил мне отчего к слову «избушка» прибавляют всегда и слова «на курьих ножках». Так вот, это от того, что раньше древние славяне весьма своевольным способом сжигали своих мертвецов или коптили их, и помещали останки в сосудах в подвал под самый дом. Так что, смотря на эти сосуды, мне почему-то думалось, что там не провиант, а покойники.
