– Милостивая государыня моя-с, – так начал он чинно и построившись в струнку. – Как и полагается, спешу-с доложить вам, госпожа царица, что по адъютантской должности моей-с и обязанности должно делать мне рачительно-с, об готовности донести вам-с последние-с известия.
– Докладывай. – Сухо отвечала госпожа царица, а я же тем временем наблюдал за столь потрясающей сценой (подумать только, адъютант, и обнаженная царица тут же).
– Спешу-с доложить вам-с об задержании и скорейшем-с аресте двух виновных ослушников государевых, кое есть на деле-с ваше светлое превосходительство-с.
– Ну так что же они? Здесь что ли?
– Да-с, ваше высокоблагородие! – Бойко отчеканивал адъютант, силясь встать еще более в струнку.
– Ну так введи же их! – Скомандовала царица и приняла еще более непринужденную позу, а затем и вовсе раздвинула свои бедра.
– Потрясающе, Господи, в раю ли я? – Думалось мне тем временем, плотоядно рассматривая ангельскую царицу уже чересчур нагло.
– Ввести ослушников государевых! – Скомандовал адъютант, после чего четверо простых жандармов ввели в комнату двух связанных в руках людей. Оба были взволнованны, но затем, увидев какова была царица, чуть даже оробели и изумились как никогда.
– Встаньте же на колени, бездельники! Вот я вас сейчас палашом-то! – Зарычал на них адъютант, после чего те оба немедленно упали на них.
– Итак, признаете ли вы меня своей царицей? – Говорила царица надменно, все также сидя на кушетке.
– О, безусловно, царица наша! – Отвечали те двое, кланяясь ей в ноги.
– Что ж, тогда встаньте.
Оба встали, а царица приняла еще более знойную позу, чем там, с которой она наблюдала за присягой.
– А теперь честно ответьте мне: кто из вас двоих негодников желает обручится со мною и почить теперь же?
Тут уж и самый тон, принятый в обращении с монархами исчез совершенно. Вместо этого, один из тех двоих ослушников, а именно тот, что был и годом старше и внешностью солидней, сделал шаг вперед, быстро поднял руку и, лихорадочно и опережая своего товарища, сказал:
– Я, о царица!
Тогда царица в одно мгновение ока схватила со столика совершенно обоюдоострый крис, и, подскочив также быстро к дерзкому грубияну, кровожадно и стремительно вонзила клинок ему в самое сердце.
– Подлый и гнусный сладострастник, получи то, чего ты так алкал! – Говорила царица, провернув клинок в его сердце, так, что даже вся ее рука испачкалась кровью, после чего тот замертво упал, а царица обратилась к его товарищу. – Ты же, получаешь от меня в дар свободу и жизнь, за твое, о великий трезвенник, непостижимое воздержание.
