Бруно, который на самом деле знал, что мир сделан из одного материала, назовете ли вы его Атомами, Душой, Значением или Хилос>[211]; Бруно, который доказывал, что нет ни Низа, ни Верха, ни Внутри, ни Снаружи; чьими богами были путаники Лукиана>[212], а история вселенной — хроника их преступлений, глупости и злоключений; и все-таки мы любим их, наша любовь обеспечивает радушный прием всякого проявления их бесконечного бесцельного творчества. Ибо боги находят наслаждение в многообразном изображении всего и в многоразличных плодах всех умов: они столько же сорадуются всему существующему, сколько и заботятся и дают повеления, чтобы все было и устроилось>[213].
В тот июльский день, когда он написал последние страницы книги, он спустился на Кампо ди Фьоре, выпил и пошел туда, где стоит бронзовая статуя этого человека, нелепо закутанного в доминиканское облачение, которое он давно сбросил; капюшон закрывал его изможденное лицо мученика. Он купил розы у цветочниц и поставил их перед памятником, а юноши и девушки, флиртовавшие и шутившие рядом с фонтаном, с любопытством глядели на него.
Сейчас эта книга — «Путешествие Бруно» — стоит на его полках, и не одно издание, и на каждом из них, на обороте, есть его фотография. Прелестный эфеб>[214], если он мог так сказать о себе: копна бледно-золотых волос, скулы, загорелые на неаполитанском солнце, лукавый и самоуверенный взгляд. Это была книга, написанная молодым человеком, афористичная и умная, не то чтобы плохая, но, может быть, недостаточно хорошая.
«Первый человек в истории Западной цивилизации, пришедший к мысли, что вселенная бесконечна», — написал он матери, посылая ей из Рима экземпляр книги, и вот письмо, которое она написала в ответ (он так и не узнал, прочитала ли она книгу). Большую часть ее письма занимала цитата из одного из тонких и отвратительно напечатанных трактатов, которые считались священными в ее секте, хотя на самом деле в них мало кто заглядывал: «Иалдабаоф>[215] желал совершить Творение как вечную и бесконечную Плерому, находясь в заблуждении, что такая вещь может быть создана, что он сможет воспроизвести Вечность из всегда удлиняющихся огромных промежутков времени и Бесконечность из постоянно умножающихся огромных пространств. Таким образом, он последовал за Ложью и Тьмой, гордый в своем неблагоразумии».
В любом случае, насколько мог сказать Крафт, разве человек бомбы, Эйнштейн, не согласился, разве он не сказал, что вселенная неограниченна, но вовсе не бесконечна, и что человек, вылетевший с земли по прямой линии, никогда не достигнет ее границ, но, непрерывно двигаясь по прямой, вернется в то самое место, из которого отправился?
